Кастро Алвес

остался в анналах факультета. Этот молодой Кастро Алвес, у которого столько

различных дел — и стихи, и аболиционистское общество, и возлюбленная, и полемика

с Тобиасом, и театры, — этот Кастро Алвес находит время и на то, чтобы

подготовиться и сдать блестяще экзамен по праву. Возможно, подруга, из всей

программы это единственный билет, который он знает. Но он знает его отлично, и он не

колеблется во всеуслышание заявить, что власть папы— это оскорбление мировому

прогрессу.

Возможно, подруга, что порывом, приведшим его на этот триумфальный экзамен,

Кастро Алвес обязан другой победе, завоеванной им месяц назад. Дело в том, что еще в

октябре Эужения должна была уехать со своей труппой. Фуртадо Коэльо отправлялся в

турне по югу страны, а Эужения была связана с ним контрактом. Ее удел — сцена, но

действительно ли сцена — ее судьба? Или ее судьбой будет этот молодой поэт,

привязанный к Ресифе необходимостью закончить учебный год? Ей нужно уезжать, ее

зовет карьера актрисы, ее ждут другие партеры, стихи других поэтов. Но дороже ли

карьера его близости, и будут ли партеры столь внимательны к ней, как он, и найдет ли

она поэта гениальнее?.. Тем не менее в один прекрасный день она решилась уехать. И

он в отчаянии пишет ей прощальное послание, пожалуй, самую драматическую из

своих поэм. Эта поэма, написанная болью сердца, может дать, подруга, ясное

представление о его любви. В послании — вся история этого года в Ресифе, вся

красота, вся радость, которую ему принесла Эужения. По нему можно судить, какой

отпечаток наложило на судьбу поэта присутствие ее, его музы. И это рассказ о

81

страдании, которое ждет его, если она уедет, а он останется и будет в одиночестве

бродить по опустевшему и теперь мертвому для него городу. Он назы

9*

82

вает ее красивыми именами, он весь отчаянье, тоска, страх потерять любимую.

Возможно, что это трагическое прощальное послание — его поэзия, могучая, как

никакая другая на землях Америки, — повлияло на решение Эужении больше, чем все

его просьбы, и вот Эужения осталась. Она тоже постаралась доказать ему свою

любовь. Он говорил ей, подруга:

Убежище последнее! Я ныне С тобой расстаться должен навсегда. Мои надежды и

мечты о счастье, Как легкий дым, исчезнут без следа.

Перед судьбой, всегда ко мне враждебной, Я не склонял с покорностью колен, Хотя

пути закрыты были к счастью, Хотя вся жизнь была как тяжкий плен.

Но ты пришла, и я поверил в счастье, И мне не страшен стал враждебный рок. Из

бедной куколки навстречу солнцу Вспорхнул золотокрылый мотылек.

И мертвый ствол оделся вновь листвою, Стряхнул оковы сумрачного сна...

Благословенна будь, весна святая, Моей любви счастливая весна!

Как нежны были, подруга, слова, которые он тогда говорил ей: «мое последнее

убежище», «весна», «раскрывшийся цветок», «звезда», «роза». Не улыбайся, подруга,

ибо именно в этих стихах я научился словам, которые говорил тебе. И если придет

день, когда тебя соблазнит блеск других огней и ты вдруг захочешь уехать от меня, я не

брошусь, как раб, к твоим ногам, и не буду умолять тебя остаться, и не пролью слез. Я

только прочту тебе, подруга, эти стихи, в которых будет радость оттого, что ты моя

возлюбленная, и горе оттого, что ты собираешься покинуть меня. И я знаю, что ты

останешься, как осталась Эужения, которая тоже не сумела устоять против стихов. Ты

можешь не говорить мне, что никогда не уедешь отсюда и что никогда тебя не соблаз-

нят огни других портов. Я это знаю, подруга: ты ро

82

дилась морячкой, а я твой корабль, и ты не пойдешь по земным дорогам. Именно

поэтому я рассказываю тебе историю поэта вечером в нашем порту. Я благодарен тебе

за то, что ты меня любишь...

А он говорил ей, что как бы заново родился, как только она приехала в Ресифе. На

мертвой ветке распустились цветы, гусеница превратилась в бабочку. И если, читая эти

стихи, она заново перечувствовала все происшедшее в том году и если сердце ее

наполнилось бесконечной сладостью от воспоминаний о незабываемых часах,

проведенных с любимым, то при чтении следующих стихов о грустной судьбе ее

возлюбленного сердце ее сжалось в комок:

О мой цветок! Ты дивною усладой Мне был в моем мучительном пути... Но пробил

час, и нам расстаться надо: Я осужден, тебе еще цвести.

Любимая! Как прежде, пред тобою Открыта жизнь в богатстве всех щедрот. А я

меж тем неверною стопою Всхожу на мук последних эшафот.

Разверзлось для меня могилы лоно, А твой удел, звезда, — и блеск и высь. Моей

плиты надгробной с небосклона Лучом своим прощальным ты коснись!

Она решила остаться. Что будет и с нею вдали от поэта? Как сложится ее жизнь,

когда его уже не будет рядом в часы триумфа, в часы разочарований и в часы любви?

Она была на десять лет старше его, была тщеславна и хотела сделать карьеру. Она зна-

ла жизнь и не отличалась щепетильностью. Ей не была свойственна возвышенная

отрешенность поэта, а ведь для него внешние факторы не существовали. Преданный

идее республики, он был далек от каких-либо эгоистичных устремлений. Другое дело

Эужения: ей случалось идти на компромиссы, даже на жертвы. И это было уже второй

82