Кастро Алвес

которую поэты создали для Сан-Пауло. Зимний холод города зовет к теплу в тавернах.

Байрон зовет к безрассудству, к самым невероятным безумствам. Окружающий мир

перестает существовать. Студенты и поэты, которые верховодят ими, живут в далекой

от реальности обстановке. У факультета — фантасмагорический вид, это храм новой

религии: байронизма. В мертвые вечера тишину нарушает серенада. Дамам,

прячущимся за жалюзи, читают романтические стихи, молящие о любви. И ночью не

прекращаются жалобы на неблагодарность возлюбленной. Студентов ждут таверны;

дома терпимости страшны, как демонические строфы Байрона. И в тавернах и в домах

терпимости поэты ищут смерть — последнюю и самую желанную из возлюбленных.

Если один город Сан-Пауло, буржуазный и спокойный, засыпает, когда колокол

прозвонит девять часов, другой Сан-Пауло, сатанинский и юный, впрочем

постаревший от литературных разочарований, с хохотом и драками беснуется на

улицах *. Но вот внезапно наступает тишина, подруга, и над всей этой грязью, над всем

этим пороком поднимается голос. Он декламирует:

Когда, влекомый неизвестной далью, Впервые край родной я покидал, В твоих

глазах, исполненных печалью, Я жемчуг слез, подруга, увидал.

Этот голос смывает грязь с улиц, очищает души, увязшие в болоте.

А порой слышится другой голос, подруга, он поет для бедняжки, молоденькой

девушки, которую нужда заставила торговать своим телом.

О девочка! Цветком благоуханным Тебя создал небесный садовод. Зачем судьбы

решеньем злым и странным Ты жить обречена на дне болот?

92

Таковы, моя негритянка, все эти студенты с сердч цами, полными печали,

которую они почерпну

93

ли у Байрона, с головою, полной блестящих образов.

Это романтическое поколение, которое почти не соприкасалось с

действительностью и которое жило в мире грез, — это поколение превратило

факультет права в Сан-Пауло на известный период в самую знаменитую в стране

башню из слоновой кости. Башню поразительной красоты, но не от мира сего! С ее

высоты поэты не видели повседневной, зачастую трагической жизни. И опьяненный

созерцанием своих поэтов, усыпленный их голосами самоубийц, Сан-Пауло почти не

слышал того, другого голоса, который, возможно, был тише, но уже указывал новые

пути, — голоса Педро Луиса *. Этот поэт хотел, чтобы в его поэзии звучали мотивы не

бесплодные и бесполезные для счастья людей. Но его голос не был достаточно

мощным, чтобы заглушить благозвучную симфонию романтических голосов Алвареса

и Фа-гундеса. И Сан-Пауло не проснулся, он продолжал убаюкивать себя

проникнутыми отчаянием стихами, и они были трагической колыбельной песнью для

этого сонного гиганта. В его огромном сердце было много места для самых высоких

чувств, его могучие руки обладали силой, способной разорвать и самые крепкие цепи

рабства. Но нужно было, чтобы его разбудил чей-то голос, подсказал ему, что в мире

много страдания и что миссия Сан-Пауло — принести людям радость.

Кастро Алвес поет в Сан-Пауло свою пробуждающую песню. И гимн его, в котором

говорится о пробивающемся рассвете, о заре свободы, о надежде на будущее,

преображает Сан-Пауло. Его присутствие и его деятельность вызывают в большом

городе юга интерес к социальным и политическим проблемам. После Кастро Алвеса

факультеты права в Ресифе и Сан-Пауло уже ничем не отличаются друг от друга. В них

одинаково свободно дышится, в них воздух пропитан идеями, в них студенты

смешиваются с толпой и лучшие представители студенчества способствуют развитию

наиболее благородных социальных движений. В Кастро Алвесе Сан-Пауло най

93

дет человека, стремящегося к разрешению самых насущных политических проблем,

уходящего от грез, которые приводят только к господству исступленного воображения.

В тепле симпатии, которой окружит его Сан-Пауло, Кастро Алвес напишет лучшие из

своих аболиционистских и республиканских стихов. Если в мире возможно подлинное

взаимопонимание, то таким примером были Кастро Алвес и Сан-Пауло.

Этот город, подруга, ему не пришлось завоевывать. Поэт не прошел неизвестным

по его улицам, неведомый для всех, как это было два года тому назад в Ресифе. Он не

встретил, как это было в Баие, недоброжелательства со стороны окопавшейся группы

интеллигенции. В Сан-Пауло он нашел только ласку и восхищение, встретил людей,

стремящихся поскорее услышать его слова, ожидающих поэта, чтобы последовать за

ним, жаждущих найти в его стихах те слова, которые никогда не уйдут из их сердца,

слова любви к народу и к свободе.

В Сан-Пауло он приехал прославившимся; ему было еще только двадцать лет, но

его уже считали гением. Еще до его прибытия здесь слышали о восторженной реакции

толпы в Ресифе, об аплодисментах народа в Баие, о его литературном успехе в Рио-де-

Жанейро. Было уже известно, что этот юноша затрагивает в горячих стихах проблемы,

которые в то время многие даже не представляли себе возможным обсуждать.

Фагундес Варела декламировал на одной из своих последних ночных оргий в Сан-

Пауло стихи поэта, в которых было требование освобождения рабов и воспевалась

любовь. Письма Ален-кара и Машадо де Ассис о поэзии и драматургии Кастро Алвеса