Кастро Алвес

его первый публичный успех в Баие. Никогда театр Сан-Жоан, привыкший к сла-

деньким речитативам Муниза Баррето, не слыхал подобного голоса, голоса, что

провозглашал сейчас неведомые еще народу Баии идеи, голоса, который не только

воспевал, но и призывал:

Час великих эпопей, Илиад н Одиссей. Схороненное в веках Оживет в людских

сердцах. Полубог, титан, герой Снова ринутся на бой.

И народ идет за ним. Охотно присутствует на его вечерах, которые после чтения

стихов переходят в митинги. Баиянская публика привыкает к тому, что этот бледный

молодой человек, одетый в черное, с большими черными глазами и нервными руками,

появляется в ложе и бросает в публику пламенные слова. Но третьего августа в том же

театре деклами

87

рует уже не ок. На этот раз он делит свой трнумф

с любимой. Эужения читает его поэму «Книга и Америка», и поэма сразу же в

глазах всех жителей Баии делает Кастро Алвеса гением. Студенты восторженно

приветствуют его. Эта поэма, полная неожиданных образов, поэма о прогрессе, о

новейших идеях века, восхваляющая книгу и культуру, громящая обскурантизм,

очаровала всех, ибо она открыла новый мир. Поэт провидит в ней, подруга, великие

87

судьбы Америки. Кастро Алвес указывает и путь к тому — путь культуры, свободы. Но

это не путь искусства для искусства, что избрала Греция периода упадка:

Твой путь приводит не в Элладу С великолепьем мраморных колонн. И мертвым

божествам совсем.не надо Еще один воздвигнуть пантеон.

И не путь императорского Рима в прошлом и настоящем:

Твой путь, обычай давний нарушая, Не приведет тебя в жестокий Рим. Народы

покоренные терзая, Кичится он могуществом своим.

И не путь феодальной Германии вчера и сегодня:

И пусть твой путь прошел бы стороною, Германии бы землю миновал. Там в замках

за зубчатою стеною Еще царит свирепый феодал.

Нет, говорит поэт, идти в будущее — значит идти к свободе. Значит идти с книгой,

как с оружием, ведь «книга — это смелый воин». В некоторых из этих стихов,

обращенных к молодежи всей земли, он, говоря о задаче юношей, как бы говорит о

самом себе, о своей миссии:

Раскройте пред народом храмы знанья И мысль освободите от оков! Все ближе

революции дыханье, И все слышнее звук ее шагов.

88

Ведь его назначение в жизни — это прокладывать путь народным массам.

Весь этот год он открывает дороги, прокладывает новые пути. Он завоевывает

Баию, теперь вокруг него уже много талантливых молодых людей. Тридцать первого

октября он снова перед народом. На этот раз он читает возвышенную поэму, красно-

речивую, без риторической напыщенности, поэму отличного стиля без демагогии. Он

читает эту поэму в Португальской читальне в пользу семей солдат, погибших на войне.

Впервые Кастро Алвес говорит о себе и о своей поэзии с гордым сознанием собст-

венной ценности; и это отнюдь не выглядит тщеславным:

В моих стихах пою героев славу, Хотя я сам ничтожен, слаб и мал. Так Анды в

красоте их величавой Долины житель, верно б, воспевал.

Таким он был на самом деле, подруга. Он принес в свою поэзию величие природы и

чувств. Он видел далеко — он видел Анды, высочайшие вершины, и далекие мечты. Он

видел будущее, моя негритянка.

Он никогда ни для кого не просил милостыни в своих стихах, он требовал воздать

должное детям тех, кто отправился умирать «на просторах пампы в мрачном краю».

Его слова никогда не забудутся. Баия стала другой после того, как он прошел по ее

улицам. В этом году он обновил поэзию своего родного края, он перенес свой город в

будущее своего века. В 1867 году, подруга, он — это цивилизация и прогресс, поэзия и

революция, расхаживающие по чернокаменным улицам города Баия, города Всех

Святых и поэта Кастро Алвеса.

* * *

В июне труппа успешно дебютировала. И хотя она была составлена частью из

любителей, все же живости и таланта Эужении Камары оказалось доста-

88

точно, чтобы обеспечить труппе успех. А седьмого сентября, в день национального

праздника Бразилии ', состоялась премьера «Гонзаги». Присутствовали, помимо

президента провинции, многие выдающиеся деятели Баии, литераторы и студенты,

представители народных масс. На сцене Эужения — очаровательная Марилия,

произносящая любовные монологи с абсолютной естественностью. Да и чем была эта

драма в ее лирической части, как не историей самой Эужении и Кастро Алвеса? Эти

слова, которые она сейчас повторяла на сцене, — сколько раз они обменивались ими в

домике на окраине Ресифе или Боа-Висте в Баие? Но не только гимн любви — по

знаменитому театру Сан-Жоан разносились слова об освобождении от рабства. После

88

первого акта публика потребовала, чтобы автор вышел на сцену. Зрители хотели

своими аплодисментами показать ему, как хорошо они прочувствовали и поняли все,

чему он их учит. И так в конце каждого акта он должен был выходить на авансцену и

получать аплодисменты*. Наконец, по окончании представления, местные молодые

поэты устроили в его честь банкет. Кастро Алвес был увенчан лавровым венком с

надписью на ленте: «Гению». Читались стихотворения, посвященные герою вечера. Его

успех был не столько успехом Эужении, сколько успехом его идей — идей