Касты. Истоки неравенства в XXI веке

Те, кому удалось уйти на Север после Гражданской войны и во время больших волн Великого переселения народов, начавшихся в Первую мировую войну, обнаружили, что они могут покинуть Юг, но не выйти из касты. Они пришли на Север снизу, оказавшись в положении ниже южных и восточных европейцев, которые, возможно, еще не выучили английский, но которым разрешили вступать в профсоюзы и жить в районах с более высоким уровнем обслуживания, куда не допускали чернокожих граждан, чей труд облагородил землю и увеличил благосостояние страны[186]. Хотя не существовало федерального закона, ограничивающего людей определенными занятиями по признаку расы, законодательные акты на юге и обычаи на севере удерживали людей из низших каст на предписанном им месте. Северные предприятия часто нанимали афроамериканцев только в качестве штрейкбрехеров, а профсоюзы не позволяли им заниматься рядом профессий, предназначенных только для белых, например монтажом труб и сантехническими работами. Городские инспекторы отказывались подписывать работу черных электриков. Завод в Милуоки отказывал в работе чернокожим мужчинам, которые заходили через главные ворота. В Нью-Йорке и Филадельфии чернокожим людям долгое время прямо выдавали только лицензии на вождение телег.

«Ему были закрыты все пути к светлому будущему»[187], – писал Уильям А. Синклер, автор работ по истории рабства и его последствий, о судьбе человека из подчиненной касты.

Были исключения – некоторые выбирали невольников, в основном детей от рабовладельцев, на работу плотниками, кузнецами или специалистами в других ремеслах, которые требовались бы на больших плантациях, таких как плантации Томаса Джефферсона в Монтичелло.

Даже в Индии, где существуют тысячи каст внутри каст, в пределах четырех основных варн, «ни одна профессия не привязана к конкретной касте»[188], – писали антропологи У. Ллойд Уорнер и Эллисон Дэвис. «Хотя теоретически каста требует профессиональной специализации, на практике даже у наиболее идеально организованной из нескольких каст, брахманов, есть широкое разнообразие занятий». Французский антрополог и философ Селестен Бугле писал, что в индийской кастовой системе «можно выделить шесть торговых каст, три книжных, сорок крестьянских, двадцать четыре мастеровых, девять пастушьих и охотничьих, четырнадцать связанных с морским промыслом, двенадцать ремесленных, плотничьих, кузнечных, ювелирных и гончарных, тринадцать ткацких, тринадцать винодельных, одиннадцать связанных с работой по дому»[189].

Таким образом, кастовые различия в Америке, возможно, некоторое время были даже более резкими, чем в Индии. В 1890 году «85 процентов чернокожих мужчин и 96 процентов чернокожих женщин были заняты всего в двух профессиональных категориях, – писал социолог Стивен Стейнберг, – сельское хозяйство и домашнее или личное обслуживание»[190]. Сорок лет спустя, когда началась Депрессия и афроамериканцы переехали в северные города, процент черных людей в нижней части трудовой иерархии остался прежним, хотя к тому времени почти половина чернокожих выполняла ручной труд, который требовал только физической силы. Только 5 процентов числились в рядах «белых воротничков» – многие из них были министрами, учителями и владельцами малого бизнеса, работающими на благо других чернокожих.

Статус афроамериканцев как на севере, так и на юге был настолько очевиден, что белые люди отказывались выполнять обязанности, которые считали унизительными для своего статуса. Один британский турист 1810-х годов заметил, что белые американцы хорошо знали, какие задачи подходят только чернокожим. Белые бедняки в Огайо «отказывались носить воду для собственных нужд, – писал историк Дэвид Р. Рёдигер, – опасаясь, что их сочтут «подобными рабам»[191].

Исторически сложившаяся ассоциация между черным трудом и чернотой делала еще устойчивее порочный круг, в котором оказались чернокожие граждане. Их наказывали за то, что они находились в положении, которое вынуждены были терпеть. Рабское бремя преследовало их и на свободе.

По мере изменения формы кастовой системы в XX веке доминирующая каста находила все более изощренные способы насаждения профессиональной иерархии. «Если белые и цветные люди работают вместе, – писал историк Бертрам Дойл в 1930-х годах, – они, как правило, не выполняют одни и те же задачи и, конечно, не находятся в равном статусе… Негры редко, если вообще когда-либо, получают власть над белыми людьми. Более того, негр рассчитывает остаться в нижних рядах; поднимаясь, если это вообще возможно, только над другими неграми»[192]. Как бы хорошо он ни выполнял свою работу, писал Дойл, «он зачастую не может надеяться на повышение по службе».

Ваше место было предопределено еще до вашего рождения. «Негр может стать локомотивным пожарным, – писал Дойл, – но никогда – инженером».