Касты. Истоки неравенства в XXI веке

В то же время чернокожие артисты уже давно получают роли, которые соответствуют кастовым стереотипам, и ограничиваются ими. Хэтти Макдэниел, первая афроамериканка, получившая премию «Оскар», получила высокую оценку за роль Мамми, заботливой и начисто лишенной сексуальности противоположности женскому идеалу Скарлетт О’Хара, в фильме 1939 года «Унесенные ветром». Персонаж Мамми был более предан своей белой семье, чем своей собственной, желая сражаться с черными солдатами, чтобы защитить своего белого владельца.

Этот образ стал успокаивающим элементом в фильмах, изображающих рабство, но это был далекий от исторических реалий плод кастового воображения. В условиях рабства большинство чернокожих женщин были худыми, даже изможденными из-за скудости ежедневного рациона, и мало кто из них работал в доме, поскольку больше ценился их труд на полях. Тем не менее пухлая и веселая рабыня или служанка были более интересным образом в глазах представителей доминирующей касты, и Макдэниэл, равно как и другие черные актрисы той эпохи, понимала, что это единственная роль, какую она может получить[196]. Поскольку многие из этих женщин выросли на Севере или Западе, они мало знали южный негритянский говор, который требовался в сценариях, и им приходилось учиться говорить в преувеличенной, а иногда и в фарсовой манере, которая в представлении голливудских режиссеров считалась типичной для черного населения.

Это приписываемое афроамериканцам веселье противоречит страшной истории белого произвола в отношении невольников, чья деградация была развлечением для господствующей касты. Известен случай, когда два плантатора из Южной Каролины обедали вместе на одной из своих плантаций. Они коротали время, обсуждая своих рабов и размышляя, обладают ли рабы способностью к истинной религиозной вере. Плантатор-гость сказал, что не очень верит, что они способны к вере.

Хозяин дома считал иначе. «У меня есть раб, который, я верю, скорее умрет, чем откажется от своего Спасителя»[197], – сказал он.

Гость поднял хозяина на смех и потребовал доказательств. Итак, хозяин вызвал того самого невольника и приказал ему отречься от своей веры в Господа Иисуса Христа. Невольник подтвердил свою веру в Иисуса и просил прощения. Хозяин, стремясь донести свою точку зрения до товарища-рабовладельца, продолжал просить человека отречься от Иисуса, а тот, как и ожидалось, продолжал заявлять о своей вере. Затем хозяин хлестал порабощенного человека, теперь уже за непослушание, и продолжал хлестать его, оставляя раны до костей. Верующий невольник «умер в результате столь жестокого обращения».

Точно так же солдаты Третьего рейха использовали для развлечения ослабленных и истощенных еврейских заключенных. Командир отряда СС, который руководил строительством полигона в Заксенхаузене, заставлял заключенных прыгать и поворачиваться, как танцующие медведи вокруг лопаты, чтобы потешиться самому. Один из них отказался танцевать, за это командир отряда СС взял лопату и забил его ею до смерти[198].

Каждый поступок, каждый жест был рассчитан на то, чтобы напомнить подчиненной касте в этих никак иначе не связанных между собой кастовых системах о полном господстве доминирующей касты над прочими. Как писал писатель XIX века Уильям Гуделл, высшая каста «претендовала на абсолютное владение самой человеческой душой»[199].

Столп номер шесть Дегуманизация и клеймо позора

Дегуманизация – стандартная процедура, сопутствующая обособлению одной группы от другой. При этом возникает монументальная задача натравить свою группу на оппонентов. Это война против истины, против того, что очевидно глазу и было бы понятно сердцу, если бы к нему прислушивались.

Для того чтобы дегуманизировать другого человека, недостаточно просто заявить, что он не человек. Это не может произойти случайно – напротив, это постепенный процесс, программирование. Требуются энергия и поддержка, чтобы отрицать то, что самоочевидно в другом представителе своего вида.

Труднее дегуманизировать человека, который стоит перед вами и льет слезы о потерянном любимом человеке, как на его месте поступили бы и вы, или морщится от боли, как вы, или, как вы, смеется над двусмысленным замечанием. Трудно дегуманизировать человека, которого вы знаете лично. Вот почему люди и группы, которые стремятся к власти и разделению, не беспокоятся о дегуманизации человека. Лучше выжечь позорное клеймо на целой группе.