Ката - дочь конунга

Судить взялся сам князь, оказавшийся тогда в городе. Учитывая знатность преступницы, следствие велось за закрытыми дверьми. Выслушав видоков, среди которых были торговцы и слуги, князь присудил мужу виновной штраф в казну, а саму боярыню вместе с чадами выслать в дальнее селение подальше от разгневанной княгини. Этим все и закончилось. Когда боярин с вереницей обозов выезжал из города, провожая опозоренную супругу, в ворота въезжали с богатой свитой сыновья Рёнгвальда Ульвссона. Все, кто был в это время рядом, слышали, как заливалась горючими слезами старшая боярская дочка, которой вряд ли теперь была возможность выйти замуж.

Маша только качала головой, удивляясь коварству теремных затворниц. Помня о ее привязанности, Ката затребовала к себе в палаты Мала, который тут же явился, улыбающийся, а с ним и Пламена, радостно вскрикнувшая при виде Маши.

— Малушка, жениться тебе пора, озорник, — Ката ласково смотрела на парня, — вон какой вымахал! У других-то уж детушек полон двор, а ты все один как перст!

— Таки я, боярыня, уже готов, хоть сейчас сватов зашлю, если боярин позволит. Он ведь мне вместо отца, а ты, светлая, вместо матери! Благословишь ли на доброе дело?

— Благословляю тебя, — кивнула Ката. Она подошла к сундукам, открыла один и достала оттуда невероятной красоты ожерелье из цветных камешков. Ожерелье было многоярусное и покрывало грудь как большой узорный воротник.

— На вот тебе подарочек к свадьбе, — произнесла Ката и протянула Малу украшение, — будет с чем к невесте подойти.

Мал, светя глазами, принял богатый подарок и Маша заметила мимолетный взгляд в сторону рыжеволосой спутницы Мала. Уж не ее ли грудь закроет самоцветное ожерелье?

Юноша чувствовал себя как дома. Ката, соскучившаяся по здешним местам, расспрашивала его о всех, кто был ей знаком, требовала свежих сплетен. Маша хоть и не знала, о ком рассказывает Мал, но слушала с удовольствием.

— Как там боярыня? — неожиданно для себя спросила Маша Пламену.

Девушка встрепенулась от неожиданности, она не думала, что ей позволят говорить при знатной боярыне.

— Слава богу здорова, — кивнула она, — только последние дни совсем из спаленки не выходит, говорит тяжко ей. Видать срок подходит.

— Пусть пришлют за нами когда начнется, — сказала Ката.

Конечно, они не были готовы к тому, что роды боярыни Анны начнутся спустя несколько дней. Поутру прибежал молодой гонец, прося срочно увидеться с супругой ладожского посадника или Машей, которую все привыкли звать боярышней. Наскоро собравшись, они сели в крытый красным шелком возок. Добежать пешком было бы гораздо быстрее, но Маша уже знала, что перемещаться женщине без сопровождения по улицам совершенно неприемлемо, поэтому терпеливо ждала, пока две лошадки дотащат возок, поставленный на сани, по тонкому снежному покрытию.

В доме боярина Светозара было подозрительно тихо. Где-то далеко хлопали двери, но в самом доме как-будто все вымерли. Откуда-то вынырнула ключница, поклонилась знатным гостьям.

— Веди! — приказала Ката. Она на ходу сняла дорогую соболью шубу и бросила ее на руки своей служанке.

Маша семенила следом, и ей было страшно. В свои двадцать она мало что знала о родах, и вовсе не горела желанием на них присутствовать. Непонятно, зачем Анна так настойчиво хотела видеть ее рядом, очевидно, она что-то напридумывала себе, и Маша собиралась сейчас, если позволит момент, сообщить, что она вскоре отбывает, и чтобы на нее не расчитывали. Чем ближе подходили они к половине боярыни, тем многолюднее становилось. Девки и бабы перемещались только бегом, видно было, что вся команда готова к встрече с новым членом семьи.

В большой горнице, где обычно Анна встречала гостей или собирала посиделки с рукоделием, Маша увидела Светозара в компании старого тиуна и еще нескольких слуг рангом пониже. Старик тиун поклонился перед боярыней, потом повернулся к Маше и поклонился ей тоже. Ката мимолетно взглянула на Машу, безмолвно велев идти дальше, сама же подошла к Светозару. Мужчина поклонился знатной знакомице, Ката протянула руки и обняла старого друга.

— Проходи, боярышня, — пригласила служанка, в открытую дверь.

Внутри было темно и душно, горели свечи, испуская плотный запах воска. Анна лежала на кровати и беспокойно ворочалась, окруженная пожилыми женщинами. Одна была явно главнее остальных и Маша решила, что это акушерка. Повитуха.

Она подошла ближе, и Анна, сквозь пелену страданий, заметила ее, протянула руку подзывая. Простоволосая в одной рубашке, жена Светозара выглядела такой уязвимой, что Маше стало ее очень жалко. Переборов страх, она подошла, взяла Анну за руку.

— Умру я, — вместо приветствия сказала боярыня, — помни, что ты обещала!

— Господи, ну почему сразу умру-то?! — Маше хотелось поддержать страдающую женщину, — все хорошо будет! Там, за дверью, Светозар, он ждет, волнуется!

Анна сглотнула пересохшим горлом, Маша вскочила, попросила у ближайшей бабки воды. Та, покосившись на шуструю незнакомку, все же налила, поднесла.

— Что-то не так, — бормотала Анна, тяжело дыша, — я чувствую, что-то не так.