Катабасис

Эти дети составят костяк интеллектуальной элиты империи и помогут продвинуться к миру, описанному Микаласом фон Церном. В будущем при успехе инициативы, улучшаться будут совершенно все, что позволит резко сократить траты на обучение и одновременно повысить его качество.

Порывшись по гостиной, нашёл лист бумаги и ручку, вернулся за стол и начал записывать.

Идёт тысяча пятьсот третий год, десять лет назад он столкнулся с кланом Торск. Доран де Сваус проходил службу, примерно пятнадцать лет тому. Прикинув уровень технологий в те годы, Солен поморщился и отметил начало имплантации примерно в районе тысяча четыреста восемьдесят пятого.

– Значит разработка началась лет за десять-восемь до этого?

Солен присвистнул, в эпоху маломощных компьютеров, без Сети и модулей псевдо Искусственного Интеллекта? В начале Великого Похолодания, когда ему было пять-семь лет. Подумав, обвёл дату с пометкой «ВП» и провёл стрелку до облачка с маркировкой «Имплантация».

В районе поясницы появилось неприятное покалывание, а волосы на затылке вздыбились. Солен побежал в комнату сестры, включил компьютер минуту разбирался с незнакомой системой и распечатал карту империи. Вернулся за стол, расстелил её и принялся выискивать в Сети все случаи спонтанного сумасшествия, вроде событий прошедших дней.

Большая часть расположилась на периферии, убийцы старше Солена, либо погодки. Разброс в восемь лет. Детектив запустил руки в волосы, постарался вспомнить время своей службы в армии, выругался, осознав, что от всех трёх лет помнит от силы две недели. Скомкал карту и листок, порвал на мелкие кусочки и бросил в шредер на кухне.

Вбежал в ванную и оттянул щёку пальцем, отворачивая голову. Дёсны девственно-чистые, на большом зубе виднеется серое пятнышко. Солен выдохнул, умылся холодной водой и откинул волосы назад.

Значит, эта имплантация тоже была выборочной? А что тогда с психопатами клана Торск? Попытка массовой имплантации? Зачем такая огромная выборка по всей стране?

За всем чувствуется расчётливая, жестокая и абсолютно человечная логика. У Солена появилось ощущение прикосновения к самому краешку чего-то огромного. Будто при купании в незнакомом озере, касаешься ступнёй валуна на дне, полностью укрытого илом.

Стараясь отвлечься, вернулся в зал и включил телевизор. Перебирая каналы, остановился на политических новостях. Идёт репортаж с главной площади Тарго, в свете софитов движется кортеж императора. Самодержец стоит в машине без крыши, широко улыбается и помахивает рукой собравшимся.

Диктор захлёбывается от восторга вещает, что правитель решил лично поучаствовать в репетиции парада, несмотря на преклонный возраст в восемьдесят лет. Дабы сплотить и воодушевить нацию в столь тяжёлые времена. На краю площади видны протестующие технофобы, Солен с удивлением заметил церковную символику, покачал головой.

Что творится? Ведь церковь признала Микаласа фон Церна святым, а его учение богоугодным.

Император выглядит молодо для восьмого десятка, кожа порозовела на морозе, лицо слегка облагорожено морщинами. Даже седина не выглядит старческой, скорее, как у модника. Солен невольно вспомнил своего деда, что к семидесяти годам превратился в развалину, покрытую склеротичными бляшками.

В затылке защекотало, на грани сознания закрутилась аморфная мысль, детектив попытался ухватить её. Мысль «вильнула хвостом» и скрылась в глубине подсознания, оставив мужчину с чувством почти разгаданной тайны.

От мыслей отвлёк звук открываемой двери и женские голоса. Кирия и Марта вошли обвешанные бумажными пакетами, со смехом разгрузили их на кухонный стол.

– Ну что братец, пора! – Сказала Марта, хлопнула Солена по плечу. – Купили всё что надо для месяца житья!

Солен оглядел покупки, на стол вывалился вакуумный брикет с постельным бельём и кучка консервированных продуктов. Один пакет Кирия прижимает к груди, хитро улыбаясь и поглядывая на мужчину.

***

Грузовичок местной транспортной фирмы вывез их за город по узким улочкам, словно застрявшим в прошлом веке. Лёгкий морозец, несравнимый со столичным дубаком, под колёсами похрустывает корочка льда. Над дорогой склонились присыпанные снегом пальмы и деревья.

На резких поворотах показывается море, раскинувшееся далеко внизу, окружённое высотками отелей. Солнечный свет искрится на волнах, у самого горизонта застыл угловатый лайнер.

Дорога обвивает холмы, пролегает меж домов, лесенкой построен на склоне, крохотных, почти как коробки из-под холодильников, но окружённых садами и мини-виноградниками. Асфальт то и дело прерывается древней брусчаткой, машину потряхивает. Кирия, как взбалмошная кошка, мечется от окна к окну, охает и тычет пальцем тараторя:

– Сол, гляди!

Спустя полчаса они выехали на широкое шоссе, тянущиеся вдоль моря. Въехали в дачный посёлок, в последние пару лет перестроенный в коттеджный. Кирия слегка погрустнела, каждый дом прячется за высоченным забором. У одного из таких грузовичок остановился, ворота остались закрытыми.