Катарина

— Правильные руны сами просятся в руки, милая, — заговорщически произнесла бабушка, звонко помешав мешочек с неизвестным содержимым. Она высыпала на стол круглые деревяшки размером с монету, на которых были выгравированы неизвестные символы. — Возьми каждую руну в руки и перемешай их. Да только все то время не переставай думать о своих проблемах. Формулируй вопросы настолько четко, насколько хочешь узнать ответ.

Я сделала все в точности, как и сказала Гретель. Затем сложила все деревяшки обратно в мешочек и вытащила ровно три, положив их перед собой. Ургус тщательно рассмотрела их вблизи, чтобы лучше разглядеть, с минуту покачала головой и одарила меня вымученной улыбкой.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросила я.

— Первая руна слева показывает твою личность, дитя. Она раскрывает то, как ты относишься к жизни, к окружающим тебя людям и показывает одну сторону вопроса, который тебя одолевал в тот момент, когда ты доставала руну, — дрожащими от старости пальцами она медленно взяла ее в руки и пару секунд повертела в воздухе. — Вторая олицетворяет испытания, с которыми ты сталкиваешься изо дня в день. А третья руна повествует о результате, к которому тебе нужно стремиться.

Она подняла на меня тяжелый мрачный взгляд, и по всему телу тотчас же пробежалась холодная дрожь.

— Что… что меня ждет? — с опаской пискнула я, затаив дыхание.

— Тяжелая судьба тебе с детства еще была уготована… Не должна была ты родиться, все вокруг твердили об этом, — тихо произнесла Гретель, сея панику в моей душе. — Но ты сильная девочка, справишься. Господь не посылает испытаний, которые нам не по силам. Не переживай, уедешь ты отсюда, дитятко. Вот только… только сердце свое здесь оставишь…

Я ахнула, затаив дыхание. Откуда было знать простой немецкой старушке о моем детстве? Я ведь видела ее впервые! Да и руны те обладали каким-то магическим ореолом, что аж дурно становилось от правды той.

— Сердце? — удивилась я, отчего-то перейдя на шепот. — Как я могу здесь сердце свое оставить?

Но старушка словно не слышала меня, продолжив считывать неизвестные закорючки на рунах.

— Недалёко ты уедешь… Не так скоро, но и ждать недолго осталось, а кровь родная с тобой будет рука об руку идти… Жить будешь на чужбине, но чужаков там не будет, все свои, родные окружать будут. Много будет там людей, что по-русски говорят.

Я испуганно дернулась, едва не перевернув чашку с остывшим чаем. А после подорвалась с места, как только услыхала приближающиеся шаги Мюллера и его знакомый командный голос.

— Сядь. Супруг мой задержит его, — убедительно изрекла Ургус, даже не взглянув на меня, что я послушно и сделала. — Руны говорят… всю жизнь рука об руку будет с тобой человек воинственный… возможно в погонах. Любимец женщин он будет. А любить ты его будешь до последнего дня своего, но по-свойски любить, как дитя свое оберегать.

— Но я не спрашивала об этом… — я неловко прочистила горло, боязливо оглядев бабушку.

— Руны все видят и все знают, дитя. Значит думаешь ты об этом часто, боишься, что полюбить не успеешь, да семьей обзавестись, — она наконец взглянула мне в глаза, накрыв мои дрожащие ладони своими сухими и шероховатыми. — Успеешь все… всему свое время, милая. Доживешь ты до седых волос.