Катастрофа. Бунин. Роковые годы

…Он действительно категорически отказывался на все предложения немцев. А предложения были. Особенно усердствовала вдова Владислава Ходасевича — Берберова, души не чаявшая в оккупантах и полагавшая, что они пришли навеки и что они обязательно завоюют Москву. (Об этом мы чуть позже поговорим подробней.)

Что касается Абданк-Коссовского, то он плодотворно трудился в гитлеровской газетке. Позже, в пятидесятых — начале шестидесятых годов, следы его творчества можно обнаружить в парижском журнале «Возрождение» и «Русском воскресенье».

Но главные трагические события были впереди.

5

Истории известны две капитуляции, носящие одинаковое название — Компьенских. Различают их по годам подписания — в 1918-м и 1940-м. Первое было заключено 11 ноября в Компьенском лесу в железнодорожном вагоне близ станции Ретонд. Его подписали победители — Франция, США, Англия — и повергнутая Германия.

В сороковом году фюрер ликовал — Германия взяла реванш. Гитлер пожелал в полной мере унизить Францию. С варварской сентиментальностью приказал:

— Доставить тот же железнодорожный вагон, где нынешний агрессор некогда торжествовал победу! Пусть теперь убедятся в своем ничтожестве…

В том же Компьене в историческом вагоне правительство Петена подтвердило: «Прекращаем сопротивление войскам рейха без всяких условий». И президент поставил дату: 22 июня 1940 года.

Согласно капитуляции, демобилизации подлежали вся французская армия и флот, кроме милицейских подразделений — для поддержания внутреннего порядка. Оккупировалось две трети территории, включая Париж. Оставшаяся треть объявлялась «свободной зоной».

Бунин как раз попал в эту зону. Он счастливо потирал руки:

— Сказочно повезло!

(Пройдут два года, и только тогда итало-германские войска займут и эту зону.)

Теперь вся жизнь писателя сосредоточилась на ограниченном пространстве — вилле «Жаннет» и окружающих ее каменистых холмах, поросших хвойными чащами, издающими под порывами теплого ветра меланхолический ропот, с плющом, стекающим со скал, с терпким запахом горных цветов и лежалой хвои.

Невольное затворничество принесет для Бунина небывалый творческий подъем, житейские неурядицы и муки ревности.

6

Соглашение Сталина с Гитлером давало плоды.

Третьего августа 1940 года исполняющий обязанности президента Литовской республики Юстас Палецкис взошел на высокую трибуну 7-й сессии Верховного Совета СССР первого созыва. На натуральном литовском языке он сказал:

— Мне выпало великое счастье заявить Верховному Совету СССР: долголетние чаяния литовского трудового народа, тяжелая, упорная борьба лучших ее сынов увенчались триумфальной победой. Всех борцов воодушевляло в этой борьбе одно имя — символ и знамя борьбы рабочего класса, имя вождя народа великого Советского Союза…

Палецкис сделал паузу — для переводчика на русский язык товарища Вициса. Набрал полные легкие воздуха и, как из мортиры, выпалил:

— Продолжателя дела Ленина… — и после новой паузы: — имя великого друга литовского народа Сталина!

В стенограмме написано: «Все депутаты встают и устраивают бурную, продолжительную овацию в честь товарища Сталина. В зале раздаются возгласы „ура!“».

Кто не слышал подобных народных восторгов, тот вряд ли представит этот горный обвал, это землетрясение, всеобщую искреннюю любовь. Автору сих строк довелось наблюдать счастливо взволнованных людей, с глазами, наполненными слезами радости, с собачьей преданностью глядевших на громадный портрет вождя, укрепленный на сцене (обязательный атрибут), и готовых в экстазе жизнь положить за кумира, истошно вопивших:

— Ура! Да здравствует товарищ Сталин!

Вернемся к литовским событиям. Палецкис продолжал:

— Это имя было дорогим талисманом, который из рядовых бойцов делал великанов. С именем Сталина в сердце шла к своим славным победам рабоче-крестьянская Красная армия в годы Гражданской войны, с именем Сталина была разрушена пресловутая линия Маннергейма, линия, которая являлась последней надеждой не только финской белогвардейщины, этого последнего лакея и приспешника империалистической антисоветской политики на берегах Балтийского моря, но и всей преступной и мерзкой белогвардейщины всех Балтийских стран.

Как Палецкис сумел выговорить одним духом столь длинную тираду, представить трудно. Оросив горло половиной бутылки нарзана, оратор бодро продолжал:

— С именем Сталина Красная армия пришла в Литву для защиты интересов Советского Союза от предательского заговора сметоновской банды… С именем Сталина Красная армия оказала внушительную поддержку литовскому трудовому народу.

Будущий правитель коммунистической Литвы говорил долго и убежденно. Наконец подошел к главному:

— Просим удовлетворить чаяния всего литовского народа и сейма — принять Литву в братский и нерушимый Союз ССР.

И в заключение, согласно протоколу, вновь шли здравицы, после которых конечно же следовали «бурные, долго несмолкающие аплодисменты, переходящие в овацию». Все вставали. Раздавались «приветственные возгласы на языках народов СССР в честь товарища Сталина»:

— Да здравствует могучая партия Ленина — Сталина!