Катехон

Мать сидела перед бормотавшим по-русски телевизором. «Заходи… Скоро кончится». Шли новости, мать вглядывалась в экран. Нажала на пульт: «Ерунда какая-то на постном масле…» Повернулась к ней: «Масло, говорят, подорожало… Ты в курсе?» Она пожала плечами. Мать покачала головой, явно не одобряя ее легкомыслия.

«В России подорожало, – вздохнула. – Значит, и здесь подорожает».

«Почему?»

«Потому что Россия их кормит. Откуда, думаешь, половина продуктов? Только этикетки свои клеят. А внутри всё наше».

Она кивнула. Спорить было бесполезно, хотя мать, наверное, именно этих споров и неравнодушия от нее и ждала.

Потом они разговаривали. Разговаривала мать; а она сидела молча, как всегда, не слушая.

«Ага, конечно», – кивнула она, заметив, что мать замолкла и щурится на нее.

«Ты слышала, что я тебе сказала?»

«Да, что Роберт уже две недели не звонил», – сгенерировала нужный ответ.

«Не две, а две с половиной».

«Хочешь, наберу его сейчас?»

Роберт (брат) жил в Канаде и большого желания коммуницировать не проявлял.

«Не надо, – заволновалась вдруг мать, – ко мне сейчас придут… Причешешь?»

Мать стала искать пропавшую щетку, ругая ее разными словами.

«А кто придет?»

«Из еврейской гемайнды… На вот, – протянула ей щетку с клоком седых волос. – У них там проект по реабилитации… А-а! Осторожнее, не жопу же причесываешь!»

Потом она помогала ей влезть в кимоно. Кимоно было с батумских времен и надевалось в самых торжественных домашних случаях. В середине одевания мать накричала на нее и повалилась на диван. Было видно, что только с трудом наложенный макияж удерживал ее от того, чтобы не разреветься. Анна сжала губы и стала собираться. Мать с трагическим видом наблюдала за ней с дивана.

Раздался звонок.

За дверью оказался спортивный еврейский парень в очках а-ля Гарри Поттер. Вынул наушники, поздоровался. Мать неожиданно ловко поднялась с дивана. Парень вымыл руки, задел стиральную машину и с улыбкой вошел в комнату. «Как вы себя чувствуете, фрау Елена, после прошлого сеанса?» – спросил мертвым правильным языком. Так они все говорят, привезенные в Германию в детстве. И она бы так говорила, если бы не мотания по России… «Гораздо лучше. – Мать разглаживала на бедрах кимоно. – И можно просто Елена, мы ведь уже договорились?»

Анна вышла на кухню. Выбросила почерневшие бананы, скомкала пакеты. Из комнаты заиграла музыка.

Посередине комнаты топталась мать с этим накачанным очкариком. Он вел ее то вправо, то влево. Лицо матери было неприятно счастливым.

«Это танцетерапия, – сообщила, продолжая передвигать ногами. – Чудеса творит».

Анна попрощалась, собрала мусорные пакеты и вышла.

В подъезде поставила пакеты на плиточный пол. Музыка продолжала глухо доноситься из-за двери.

Задумалась. Потом сделала несколько быстрых танцевальных движений. Несколько поворотов вокруг своей оси, как дервиши в Конье…

Подхватила мусорные пакеты и застучала вниз по ступенькам.

44

Итак, переводим курсор снова назад. Мать, пляшущая с этим иудейским Гарри Поттером. Она, с щеткой в руках. Черно-белый Людвиг Фульда. «Полет валькирий»… Еще. Да, вот они вдвоем с Сожженным, он натягивает брюки. Выходит во двор, уходит на встречу с этим… Возвращается. «Слушай, ты не помнишь, как его зовут? – Кого? – Ну, друга… с которым сейчас встречаюсь. – Как евангелиста, Мат-вей». Это уже было. Но она снова смотрит, глотает колу, покусывает губы.

Сожженный уходит. Она с собаками остается.

Не надо было отпускать его на эту встречу.

Он сам где-то писал, что, когда мужчина вырастает… Уходит из дома и находит женщину. Эта женщина должна медленно и незаметно убить его друзей. Неважно как. Женщина всегда найдет способ, как убить его друзей. Пусть остаются только случайные знакомые и деловые партнеры, они неопасны. Когда все его друзья убиты и оплаканы, она наконец сможет надеть на него серое платье. Для чего, она не знает сама. Он будет стоять в нем, кривоногий, растерянный, а она будет гладить его по твердой спине и что-то говорить. Что друзья у него еще будут, и даже лучше (если они будут, она их тоже убьет).

Зачем она отпустила его на эту встречу? Надо было сказать, что ей плохо. «Слушай, ты не помнишь, как его зовут?»

Она могла бы даже не упоминать о нем. Просто вычистить все эпизоды с ним; это очень просто, Ctrl+С, «Матвей», и везде удалить. Заменить пробелом.

В тот вечер Сожженный вернулся с ним. С этим пробелом. Хотя это был еще не пробел, это был легкий, сразу понравившийся ей человек. Нет, не сразу. Потный, с залысинами. Похожий на этого актера… Сашу Барон Коэна. Все мужчины, о которых ударяла ее жизнь, были похожи на каких-то актеров. Кроме Сожженного, наверное.

«Матвей!» Мягкая ладонь берет ее и приятно сжимает. «Почему не сказал, что вы ждете ребенка?» – смотрит на Сожженного. Тот туманно улыбается. Оба теплые, от обоих пахнет пивом.

Она начинает быстро вытирать со стола.