Катриона

But now she came immediately near; I seemed to touch her, whom I had never touched but the once; I let myself flow out to her in a happy weakness, and looking all about, and before and behind, saw the world like an undesirable desert, where men go as soldiers on a march, following their duty with what constancy they have, and Catriona alone there to offer me some pleasure of my days.	А сейчас она стала совсем близкой, ощутимой; казалось, я мог дотронуться до нее, которой не касался еще ни разу. Я перестал сдерживать себя, и душа моя, счастливая этой слабостью, ринулась к ней; глядя вокруг, вперед и назад, я понял, что мир -- унылая пустыня, где люди, как солдаты в походе, должны выполнять свой долг со всей стойкостью, на какую они способны, и в этом мире одна лишь Катриона может внести радость в мою жизнь.
I wondered at myself that I could dwell on such considerations in that time of my peril and disgrace; and when I remembered my youth I was ashamed.	Мне самому было удивительно, как я мог предаваться таким мыслям перед лицом опасности и позора; а когда я вспомнил, какой я еще юнец, мне стало стыдно.
I had my studies to complete: I had to be called into some useful business; I had yet to take my part of service in a place where all must serve; I had yet to learn, and know, and prove myself a man; and I had so much sense as blush that I should be already tempted with these further-on and holier delights and duties.	Я должен закончить образование, должен найти себе какое-то полезное дело и пройти службу там, где все обязаны служить; я еще должен присмотреться к себе, понять себя и доказать, что я мужчина, и здравый смысл заставлял меня краснеть оттого, что меня уже искушают мысли о предстоящих мне святых восторгах и обязанностях.
My education spoke home to me sharply; I was never brought up on sugar biscuits but on the hard food of the truth.	Во мне заговорило мое воспитание: я вырос не на сладких бисквитах, а на черством хлебе правды.
I knew that he was quite unfit to be a husband who was not prepared to be a father also; and for a boy like me to play the father was a mere derision.	Я знал, что не может быть мужем тот, кто еще не готов стать отцом; а такой юнец, как я, в роли отца был бы просто смешон.
When I was in the midst of these thoughts and about half-way back to town I saw a figure coming to meet me, and the trouble of my heart was heightened.	Погруженный в эти мысли, примерно на полпути к городу я увидел шедшую мне навстречу девушку, и смятение мое возросло.
It seemed I had everything in the world to say to her, but nothing to say first; and remembering how tongue-tied I had been that morning at the Advocate's I made sure that I would find myself struck dumb.	Мне казалось, что я мог так много сказать ей, но начать было не с чего; и, вспомнив, как я был косноязычен сегодня утром в гостиной генерального прокурора, я думал, что сейчас совсем онемею.
But when she came up my fears fled away; not even the consciousness of what I had been privately thinking disconcerted me the least; and I found I could talk with her as easily and rationally as I might with Alan.	Но стоило ей подойти ближе, как мои страхи улетучились, и даже эти мои тайные мысли меня больше ничуть не смущали. Оказалось, что я могу разговаривать с нею свободно и рассудительно, как разговаривал бы с Аланом.
"O!" she cried, "you have been seeking your sixpence; did you get it?"	-- О! -- воскликнула она. -- Вы приходили за своими шестью пенсами!
I told her no; but now I had met with her my walk was not in vain.	Вы их получили? Я ответил, что нет, но поскольку я ее встретил, значит, прошелся не зря.
"Though I have seen you to-day already," said I, and told her where and when.	-- Хотя я вас сегодня уже видел, -- добавил я и рассказал, когда и где.
"I did not see you," she said. "My eyes are big, but there are better than mine at seeing far.	-- А я вас не видела, -- сказала она. -- Глаза у меня не маленькие, но я плохо вижу вдаль.