Катынский лабиринт

Прежде всего выяснилось, что задолго до комиссии Бурденко в Катынском лесу было проведено так называемое «предварительное расследование», а точнее — уничтожение подлинных свидетельств и фабрикация ложных. Как явствует из справки о результатах этой деятельности, подписанной наркомом госбезопасности Меркуловым и заместителем министра внутренних дел Кругловым, в Катыни с 5 октября 1943 по 10 января 1944 г. работала «комиссия соответствующих органов». Текст справки Меркулова—Круглова дословно совпадает с текстом сообщения комиссии Бурденко — вплоть до мелких неточностей и разночтений в именах свидетелей.

В деле имеется также опись документов и предметов, обнаруженных экспертами комиссии Бурденко при вскрытии могил. Самый поздний документ — конверт с почтовым штемпелем от 14 мая 1940 года. Однако в сообщении комиссии Бурденко фигурируют девять документов, якобы найденные на шести трупах и датированные ноябрем 1940 — июнем 1941 года. [В действительности восемь из этих девяти документов фигурируют и в описи. — Прим. ред. ] Документы эти никогда и никому, включая Нюрнбергский трибунал, не предъявлялись и факсимильно не публиковались. Как установила следственная группа ГВП, эти девять документов, которые она изучила в оригиналах, сфабрикованы.

Так, например, на одном из трупов комиссией Бурденко найдена неотправленная почтовая открытка, написанная Станиславом Кучинским и датированная 20 июня 1941 года. В каждом из трех лагерей был свой Станислав Кучинский, но того, который написал открытку, звали «Кучинский — Искандер Бей». Он не был расстрелян: по распоряжению Берии от 16 февраля 1940 г. он был переведен в Москву. Его открытка, которую он написал во внутренней тюрьме НКВД, была подброшена в могилу «соответствующими органами», проводившими «предварительное расследование».

И так со всеми девятью «документами». Крайне сомнительным оказался и блокнот смоленского бургомистра Меньшагина, на который ссылается комиссия Бурденко и о котором сказано, что он прошел «графологическую экспертизу». Военные следователи выяснили, что экспертиза установила лишь идентичность образцов почерка с записями в блокноте, но сделаны ли эти образцы рукой Меньшагина — неизвестно.

Обильно присутствует в документах мой старый знакомый, ныне покойный ветеран Лубянки Леонид Райхман, в 1940 м — заместитель начальника контрразведывательного управления НКВД. Он-то как раз и руководил «комиссией соответствующих органов» в Катынском лесу. Как показал свидетель Козлов, входивший в состав этой оперативной группы, Райхман сразу же заявил группе, что расстреляли поляков немцы и что теперь требуется найти доказательства их вины. Именно Райхман «нашел» блокнот Меньшагина и отбирал свидетелей.

Местным жителям, особенно тем, кто дал немцам показания против большевиков, пришлось, конечно, худо. Один из них, Иван Андреев, как установило следствие, был осужден в октябре 1949 г. Особым совещанием к лишению свободы на срок 25 лет за измену родине и пособничество оккупантам и освобожден в порядке реабилитации в феврале 1956 года. Дело оказалось полностью сфабрикованным. На допросах его ни разу не спросили о Катыни, а когда он затронул эту тему по собственной инициативе, не проявили к ней ни малейшего интереса. О том, что Андреев «клеветал на органы», участвуя в немецкой «провокации», показывали свидетели по его делу, но следователи упорно уходили от этого сюжета. Андрееву показания немецкой комиссии не вменялись — эта тема совершенно не затрагивалась в обвинительном заключении.

Еще один свидетель, Парфен Киселев, работал сторожем на даче НКВД в Козьих горах. Он дал подробные показания немцам, а с приходом советских войск был арестован вместе с сыном. Обоих обвинили в сотрудничестве с оккупантами. На первых же допросах Киселев-старший подтвердил, что стал свидетелем добровольно и не только повторил то, что рассказывал немцам, но и добавил новые детали. Однако вскоре Парфен Киселев изменил свои показания на противоположные: теперь он утверждал, что нацисты пытками выбили из него рассказ о причастности к расстрелам НКВД, а на самом деле расстреляли поляков именно они, немцы. В такой редакции Киселев дал показания комиссии Бурденко, а затем выступил на пресс-конференции для иностранных журналистов. В сообщении комиссии Бурденко подчеркивается, что в Гестапо Киселеву причинили увечья — у него травма правого плеча, в результате отнялась рука. Может, не в Гестапо покалечили ему руку, а в другом, советском застенке?