Казаки. История «вольных людей» от Запорожской Сечи до коммунистической России

В районе Великого Устюга, к северу от Вятки, проживала семья русских купцов и промышленников Строгановых, которая в течение нескольких поколений владела месторождениями соли и железных руд. Несмотря на то что они принадлежали к сословию купцов, русские цари, всегда осуществлявшие жесткую политику централизации власти, по-видимому, сделали по отношению к этим людям исключение. Строгановы не только вершили право «высшего и низшего правосудия». Им также было позволено держать собственное войско на том основании, что они должны были находиться в постоянной готовности как вести торговые дела, так и воевать с соседними сибирскими вождями. Их дела явно процветали. Первым получил разрешение на заселение бассейна Верхней Камы Аника Строганов. В 1558 г. сын Аники Григорий Строганов получил от Ивана IV на 20 льготных лет владение рыбными и охотничьими угодьями «на пустом месте ниже Великой Перми на 88 верст вниз по обе стороны по Каме до Чусовой реки». В 1568 г. другой сын Аники, Яков, получил земли от верховьев и до устья Чусовой по обе стороны и на 20 верст вниз по Каме по обе стороны. А в 1574 г. царь пожаловал Строгановым на 20 льготных лет бассейн Тобола, то есть уже в Сибири.

В этом месте в 1579 г. неожиданно появился отряд из 540 казаков, выразивших желание вступить в частную армию Строгановых. Этими авантюристами руководили два командира: казак по имени Иван Кольцо (который, по свидетельствам некоторых представителей властей, был перед этим заочно приговорен к позорной казни по указу царя) и вряд ли пользовавшийся намного лучшей репутацией атаман по имени Ермак[21]. Деяния Ермака стали сюжетом для баллад, или былин, воспевающих первопроходцев и открывателей новых земель для русского народа. Представляли ли собой подвиги этого прославленного разбойника подлинную историю одного лица или, как это часто принято у русских историков, они описывали деяния собирательного образа десятка или меньше людей, пожертвовавших ради этого своей заслуженной славой, в настоящее время проверить никак невозможно.

Любой путешественник, которому пришлось побывать в местности, что лежит за Уралом, оценит ту истинную смелость, которую продемонстрировал Ермак как исследователь и первооткрыватель, и это восхищение будет не меньшим, чем чувство преклонения перед его военными подвигами. Местные племена, встреченные отрядом на первом этапе путешествия, в отличие от более воинственных подданных татарских князей, чьи территории лежали южнее, не могли оказать существенного сопротивления хорошо вооруженным казакам. Как и разбросанные на местности их потомки, дожившие до наших дней, вогулы и остяки жили родами, раскиданными в самых глубоко уединенных уголках леса. Они были низкорослыми, невоинственными и желали жить в мире с соседями. Помимо реальных опасностей населяемых ими диких мест, они испытывали страх и по отношению к тысячам суеверий, вызванных их верованиями в лесных демонов, духов деревьев и прочих фантастических созданий, которых пытались умилостивить путем проведения особых идолопоклоннических обрядов. Эти верования, составлявшие их религию, заставляли этих людей с мистическим почтением относиться к своим вождям и целителям.

Умелые охотники, одежда которых была сшита из меха, местные жители в качестве оружия защиты имели лишь луки и стрелы. В борьбе с таким противником казаки, вооруженные, как и конкистадоры в Перу, огнестрельным оружием[22], сумели вызвать у аборигенов чувство почти мистического превосходства.

Путешествуя по величественным северным лесным территориям России, на каждой станции новой железнодорожной ветки можно было повстречать потомков тех племен, «мордвинов»[23] и «чудь»[24]. Эти лесные создания, с плоскими лицами, узкими бесцветными глазами, молочно-белым цветом лица, представляли собой разительную разницу с крепкими русскими мужиками. Однако здесь интересно отметить и то, что и эти племена сумели передать при смешении некоторые свои физические характеристики местному славянскому населению. Однако влияние русской цивилизации быстро распространилось и в этих отдаленных районах. Мужчины обычно носили одежду характерную для представителей российского низшего сословия. Женщины, которые всегда представляли собой более консервативную группу, — традиционный костюм своих племен: грубо сотканные яркие шали, домотканые рубашки до пят или длинные юбки[25]. Кое-где демонстрируются уступки «современной моде», и тогда, будто по общему согласию, женщины носят изготовленные в городе ткани все тех же фасонов и ярких расцветок, ясно демонстрируя переход от племенного костюма к индивидуально пошитому платью.