Казаки на персидском фронте (1915–1918)

Все эти разнообразные, то пестрые и шумные, то печальные и торжественные процессии замыкаются самым эффектным и тяжелым зрелищем. Огромной цепью в белых саванах проходят главные участники «тазие». Их несколько сот, а может быть, и тысяча. Узкой цепью, где звенья – окровавленные люди, с шашками в руках, – с непрерывным криком: – Шахсей-Вахсей[51], – в течение часов качаются они в белых саванах. Левая рука каждого ухватилась за пояс соседа, а в правой – блестящая сабля. Раскачиваясь узкой извивающейся лентой и крича, как бы танцуя, участники процессии ударяют себя шашками по лбу или темени. В изобилии на белую одежду течет кровь: вся грудь фанатика представляет одно огромное кровавое пятно. Кровь стекает обильной струей по лицу, иногда заливает глаза, а голова представляет из себя сплошную рану. Истерически вдруг вскрикнет кто-нибудь вне себя от возбуждения и с размаху наносит себе новую рану. В толпе печаль и стенания. Плачут зрители – дети и взрослые, а иногда так же, как и те, что в саванах, истерически начинают рыдать. Жалеют они потомков Гуссейна, переполнены сердца их религиозной скорбью, а когда взор их вдруг узнает среди идущих в процессии и наносящих себе раны кого-либо из близких, – не выдерживают нервы. Плач и крики в толпе зрителей сливаются с глухими ударами шашек, топотом ног и криками «Шахсей-Вахсей».

Участники мистерии и зрители возбуждены до крайних пределов. Лишним здесь кажется нескромный взор европейца. Уже кричат охрипшие голоса… На бледных лицах лихорадочным блеском горят огромные черные глаза. В религиозном экстазе, припадке, молодой перс, нарушая ритм движения, непрерывно бьет себя шашкой по голове. Из середины пустого круга к нему быстро подскакивает распорядитель процессии и подставляет к голове свою толстую палку. Нещадные удары сыпятся на палку. Обезумевший приходит в себя. В другом месте цепь разорвалась. Без сознания упал один, истекший кровью. Его подобрали и понесли. Говорят, в баню, в бассейн; привести в чувство, обмыть, а потом лечить. После трех дней процессий бывают умершие. По-видимому, от заражения крови…

* * *

Религиозные мистерии продолжаются. «Тазие» – богоугодное дело. Все равно где – в храме ли, на улице, в доме. Благочестивые шииты, тщеславные богачи, вельможи и политические интриганы забавляют народ.

Что это? Театр или религиозное действо?

На небольшой площади, у одного из боковых входов базара – балаган. «Текие» разукрашен снаружи коврами и тканями. Яркие пятна их резко выделяются на темно-сером фоне соседних будничных построек. Балаган пестрит и зовет правоверных к себе. У входа толпа. Стремятся войти в помещение – бесплатный вход, но туда попасть трудно. Балаган набит публикой, приходится ждать. В «текие» мужчины и женщины вместе. Говорят, в другой части города завтра будет представление только для женщин. Внутри «текие» – деревянные подмостки, сцена – «техт». Сцена примитивна; завешена занавесом из пестрых кадямкаров[52]. На них – буты, цветы, черные павлины с большими хвостами, дикие звери. Обстановка на сцене убогая. Представление начинается прологом – горячей проповедью «руз-хана» – муллы о страданиях шаха Гуссейна. У зрителей на глазах слезы. Уже слышатся из толпы вздохи и стоны:

– Плачьте, плачьте, верующие… покайтесь, – восклицает мулла.

Проповедь кончилась. Ее сопровождает жалобное пение хора мальчиков. Стоны в толпе усиливаются, зрители плачут, ударяя себя в грудь. Как и на улицах во время торжественных шествий, перед публикой проходит группа «синезенов»[53], затем – «сенгзенов»[54]. Размашистыми ударами они ударяют себя по груди и с пением тех же заунывных молитв проходят, смешиваясь в толпе.

На сцене режиссер и актеры. Главные действующие лица пьесы – участники кровавой драмы, разыгравшейся в Кербалайской долине. Пестрят краски восточных дешевых нарядов, игриво выглядят раскрашенные незатейливым гримом лица актеров, жалкой выглядит бутафория сцены.

Длинная пьеса в стихах. Написана по заказу, народной речью, применительно к понятиям и вкусам толпы. Актерам заплатили, но они не знают ролей. Не учили. Головоломный труд. Они читают роли по запискам, медленно разворачивая длинный роликообразный письменный свиток. В балагане духота.

Драма развивается. По выражениям лиц видно, как захватывает зрителей и самая фабула пьесы и игра актеров. Напряженное внимание, восторженные взоры, печаль и участие к горю потомков Халифа. Сентиментальные сцены вызывают слезы умиления; картины страданий героев – плач и рыдания; несправедливость – негодование. Актеры, играющие несимпатичные роли – Езида, Омара и Шимра, – не пользуются популярностью. Уже одно появление на сцене кого-либо из этих героев сопровождается возгласами неодобрения. Зрители сливаются с пьесой и чувствуют себя участниками великих исторических событий. Они хотят помешать совершиться злу, не допустить обиды. Оттого и крики:

– Долой Омара!

– Вон со сцены Езида, вон нечестивца!

Оттого из аудитории на сцену летят камни. Так прогоняют ненавистных мучителей шаха Гуссейна.