Казан

Он прочитал приказ вслух всем людям в форте Фондюлак, и каждый способный человек должен был распространять его по всей территории. Были снаряжены собаки, и на каждые сани, которые отправлялись в путь, были положены свёртки красной бумажной материи, долженствовавшие служить признаком надвигающейся смерти, болтающимися по ветру сигналами заразы и ужаса, при виде которых трепет охватывал живших по лесам людей. Казан и Серая волчица наткнулись на одни из таких саней на реке Серого Бобра и следовали за ними с полмили. На следующий день, уже далее к западу, они встретили и другие, а на четвёртый – и третьи. Последний след оказался уже совсем свежим, и Серая волчица бросилась от него в сторону, точно её ударили, и оскалила зубы. Ветер донёс до них едкий запах дыма. Они побежали под прямым углом от следа и взобрались на вершину холма. С наветренной к ним стороны, внизу, в долине они увидали пожар: то горела избушка. Собаки и человек на санях уже скрывались в опушке леса. В глубине гортани у Казана послышалось ворчанье. Серая волчица стояла как вкопанная. Вместе с избушкой сгорал и покойник. Таков был закон Севера. И тайна погребального костра опять овладела Казаном и Серой волчицей. На этот раз они уже не выли, а спустились вниз и побежали далее по равнине и не останавливались до тех пор, пока наконец не нашли для себя убежище в глубине высохшего уединённого болота за десять миль на север.

Затем потянулись дни и недели 1910 года, одного из самых ужасных во всей истории Дальнего Севера, каждый месяц которого был роковым для жизни и животных, и людей, и когда холод, голод и зараза написали целые главы в книгах жизни обитателей лесов, содержания которых не забудут целые поколения в будущем.

Среди болота Казан и Серая волчица нашли себе убежище под буреломом. Это было небольшое, довольно удобное гнездо, совершенно недоступное для ветра и снегов. Серая волчица овладела им тотчас же. Она улеглась на живот и заскулила, чтобы показать Казану своё удовольствие и удовлетворение. Природа опять удержала около неё Казана. Ему вдруг представилась неясно и точно во сне та удивительная ночь под звёздами, – казалось, будто это было целые века и века тому назад, – когда он дрался с вожаком из стаи волков и когда после одержанной им победы молодая волчица вдруг отделилась от этой стаи и навеки отдалась ему. В тот сезон они уже не совершали набегов на косуль и на карибу и не присоединялись к другим волкам. Они жили главным образом кроликами и куропатками, потому что Серая волчица ослепла. Казану с тех пор пришлось охотиться одному. С течением времени Серая волчица перестала сокрушаться, тереть себе лапами глаза и скулить по солнцу, золотой луне и звёздам. Постепенно она стала забывать о том, что когда-либо их видела. Теперь она могла бежать уже очень быстро возле Казана. Обоняние и слух у неё развились поразительно. Она могла почуять оленя за целые две мили, а присутствие человека умела обнаружить даже с ещё большего расстояния. Всплеск форели в реке в тихую ночь она могла услышать за целые полмили впереди. И по мере того как всё более и более развивались в ней эти два чувства – обоняние и слух, – они в Казане всё притуплялись и притуплялись. Он начинал уже зависеть от Серой волчицы. Она стала чуять присутствие куропатки за пятьдесят ярдов от их пути. В их охотах она сделалась вожаком и вела до тех пор, пока дичь не появлялась. И по мере того как Казан привыкал полагаться на неё во время охоты, он стал инстинктивно следовать и её предостережениям. Иногда Серой волчице приходило на ум, что без Казана она умрёт с голоду. И она пробовала иногда схватить кролика или куропатку сама, но всякий раз неизменно промахивалась. Казан был для неё жизнью. Слепота совсем переродила её. Она укротила в ней свирепость дикого животного и сделала её подругой Казана не на один только брачный сезон, но и на всё время. Весной, летом и зимой стало её обычаем прижиматься к Казану и класть свою красивую голову ему на спину или на затылок. Если Казан ворчал на неё за это, то она не отскакивала от него, а приседала, точно ожидала от него удара. Тёплым языком она слизывала ледяшки, намерзавшие к его шерсти на лапах, а в те дни, когда ему приходилось пробежать так много, что у него трескались пятки, она ухаживала за его ногами. Слепота сделала Казана абсолютно необходимым для её существования, но в других отношениях и сама она становилась всё более и более необходимой для Казана. Они чувствовали себя превосходно в своём болоте. У них было заготовлено достаточное количество мелкой дичи, и так тепло было у них под буреломом! Они редко заходили во время охоты за пределы своего болота. Иногда из глубины долины и с далёких голых каменистых кряжей до них доносились крики волков, бежавших стаей за добычей, но они больше уже их не волновали, и они не испытывали ровно никакого желания к ним присоединяться для охоты.