Казан

Однажды они продвинулись к западу дальше обыкновенного. Они вышли из болота, пересекли равнину, по которой прошёлся в прошлом году пожар, взобрались на кряж и спустились с него в следующую долину. Достигнув её, Серая волчица остановилась и понюхала воздух. Она заложила назад уши, и задние ноги у неё задрожали. Запах заставил её всю насторожиться. Но это не был запах дичи. Серая волчица почуяла присутствие человека, прижалась к Казану и заскулила. Несколько минут затем они простояли без движения и не издав ни звука, а потом Казан повёл её далее.

Меньше чем в трёхстах ярдах в стороне они набрели на занесённый снегом шалаш. Он был заброшен. Давно уже в нём не было жизни и огня. Но из шалаша всё-таки тянуло человечьим запахом. С громадной осторожностью Казан подошёл ко входу в шалаш. Он заглянул в него. Там, посредине, на остатках от костра, валялось изодранное одеяло, и в него был завёрнут трупик маленького индейского ребёнка. Казан увидел торчавшие из него ножки, обутые в мокасины. Казан подался назад и увидел, что Серая волчица в это время обнюхивала длинную, какой-то особой формы горку на снегу. Она три раза обошла вокруг неё, всё время держась в стороне от неё настолько, чтобы не дать возможности человеку использовать своё ружьё. Окончив третий круг, она села на задние лапы, а Казан подошёл к самой горке и обнюхал её. Из-под этой груды снега, как и из шалаша, на него дохнула смерть. Они бросились бежать, заложив уши назад и поджав хвосты, пока наконец не выбрались опять к своему следу на снегу и не добрались до своего болота. Даже там, у себя дома, Серая волчица всё ещё ощущала в воздухе ужас эпидемии, и всё тело её дрожало, несмотря на то, что она лежала, тесно прижавшись к Казану.

В эту ночь вокруг полной бледной луны вдруг появился красный круг. Это означало мороз, жестокий мороз. Всегда эпидемия приходила именно в самые лютые морозы, когда температура спускалась до крайней точки разрушения. В эту ночь стало так холодно, что стужа проникала даже в самое сердце убежища под буреломом и заставляла Казана и Серую волчицу ещё теснее прижаться одного к другому. На рассвете, который наступил только в восемь часов утра, Казан и его слепая подруга сделали вылазку наружу. Было пятьдесят градусов ниже нуля. Вокруг них трещали деревья, точно пистолетные выстрелы. В самых густых зарослях сосен и ёлок куропатки сидели, нахохлившись, точно шары из перьев. Зайцы закапывались в снег или забивались в самую глубину под кучи валежника. Казан и Серая волчица совсем почти не находили свежих следов и после целого часа бесплодных поисков вернулись с охоты обратно к себе под бурелом. Казан, как собака, ещё два или три дня тому назад припрятал ползайца, и теперь они выкопали его из-под снега в замороженном виде и съели. Весь этот день мороз всё крепчал и крепчал. Последовавшая затем ночь была безоблачная, с бледной луной и яркими звёздами. Температура упала ещё на десять градусов, и всё живое в природе притихло. В эти ночи ловушки бездействовали, потому что даже обеспеченные шубами животные – куницы, горностаи и рыси – лежали, забившись в свои норы и в логовища, которые сумели для себя найти. Всё увеличивавшийся голод был ещё не настолько силён, чтобы Казан и Серая волчица оставили своё убежище под валежником. На следующий день опять не было перелома в погоде к теплу, и к полудню Казан всё-таки должен был отправиться на охоту, оставив Серую волчицу одну. Будучи на три четверти собакой, Казан более чувствовал голод, чем его подруга волчица. Природа приспособила волчью породу к голоду, и при обычной температуре Серая волчица могла прожить целые две недели вовсе без пищи. При морозе в шестьдесят градусов ниже нуля она могла бы просуществовать без еды с неделю, а может быть, и дней десять. Только тридцать часов прошло с тех пор, как они доели мороженого зайца, и она была вполне удовлетворена, чтобы оставаться в своём уютном гнезде и ещё на более долгое время. Но Казана мучил голод. Он принялся за охоту и побежал против ветра, направляясь к обгорелой равнине. Он совал нос под каждую кучу хвороста, мимо которой пробегал, и обследовал каждую заросль. Под одной из куч валежника он почуял запах кролика, но тот забрался так глубоко, что оказался для Казана таким же недоступным, как и куропатки, сидевшие высоко на деревьях, и после целого часа бесплодных подкапываний под хворост он должен был отказаться от своей добычи. Целые три часа он провёл на охоте и затем вернулся обратно к Серой волчице. Он еле держался на ногах. В то время как она, под влиянием руководившего ею инстинкта дикого зверя, сберегала свои силы и энергию, Казан растрачивал свой последний запас их и чувствовал от этого ещё больший голод.