Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Прибывший в Казань новый правитель губернии действительный статский советник Петр Андреевич Нилов активно взялся за восстановление порядка в местной администрации. Прежде всего он решил довести до завершения дело канцеляриста Михаила Иванова, избавив губернию от этого центра доносительства, что ему удалось. В результате дознания Иванов сознался, «что к доносительству его привлекли ныне покойный председатель уголовной палаты Сокольский и титулярный советник Апехтин. Когда же у дворянства с местным правительством сделалось сильное неудовольствие, тогда господа губернский предводитель Киселев, Лохтин, Апехтин и Афанасьев (служащий ныне в составе комиссии) велели ему сделать донос о мостах, дорогах, канавах и столбах. После чего последовал донос от предводителя дворянства графу Аракчееву. При назначении чиновников для сенатской ревизии Киселев назначал ему нужных, в том числе и все того же Лохтина, который прибегал к услугам губернского регистратора Столбовского»[407]. Признание вскрывало неблаговидную картину участия одних и тех же лиц в доносе на губернское начальство, в ревизии и расследованиях. В этой цепочке М. Иванов был самым уязвимым звеном, поэтому на правах председателя Временной комиссии князь Тенишев стал активно вмешиваться в ход дознания по делу Иванова. Известно, что свои первоначальные показания подследственный давал при нескольких свидетелях, однако после встречи с князем от них отказался, ссылаясь на давление со стороны губернатора Нилова. Пользуясь таким покровительством, он вновь нашел лазейку, чтобы уйти от правосудия.

Ход ревизии с ее результатами значительно укрепил сложившуюся дворянскую фронду против представителей коронной власти. Новому губернатору предстоял выбор: стать марионеткой в руках дворянской группировки или начать борьбу за контроль над вверенной ему губернией. Нилов пошел на активное противоборство. В адресованном министру внутренних дел В. П. Кочубею частном письме он делился своими впечатлениями: «Казанская губерния была мне со всем неизвестна. Вникая в дела до обязанности моей по оной относящиеся, должен я был, вместе с тем, входить в ближайшую известность и людей, оную составляющих. Здесь, как думаю и везде, люди весьма друг от друга различаются… Некоторые, весьма малозначительное число составляющих людей, которые под видом так сказать, благонамеренности и благочестия, увеличивают раздоры, поддерживают и покровительствуют клевете, чрез то оглашая всю вообще губернию, утопающую яко бы в беспорядках и совершенном расстройстве, основывают мнимое свое к оной доброжелательство»[408]. К их числу губернатор относил предводителя дворянства Киселева, заседателя палаты уголовного суда Апехтина и князя Тенишева. «Сей имеет в руках своих участь весьма значащего числа подсудимых дворян, родство и другие отношения коих к разным в губернии лицам делают влияние на всех почти дворян»[409], — так охарактеризовал Нилов последнего уже в официальном рапорте на имя министра. Стало очевидным, что новый губернатор вступил в открытую конфронтацию с членами Временной комиссии.

Дмитрий Васильевич Тенишев в этот период действительно находился в зените своего могущества. Спланированная ревизия принесла ему желаемые результаты: был смещен неугодный губернатор, полностью смещено местное правительство, изменен руководящий состав чиновников всей губернской администрации, в его руках оказались судьбы отданных под суд, покровительство ревизоров позволило ему диктовать свои условия Санкт-Петербургу. Желаемое было достигнуто, и он не торопился утруждать себя работой в комиссии. Но время шло, находящиеся под следствием дворяне в течение 1820–1821 гг. стали жаловаться на бездействие комиссии министру юстиции Д. И. Лобанову-Ростовскому[410]. В ответах сообщалось, что дела из комиссии сначала должны поступить на ревизию в Сенат, и только после этого можно будет приступить к рассмотрению жалоб. Однако ни одного дела от комиссии в Сенат так и не поступило.

Содержание жалоб предоставляет возможность реконструировать реакцию пострадавшей стороны на ход ревизии. В просьбах к министру юстиции обнаруживается интересная тенденция: они исходили от лиц, чье назначение на должность происходило не по дворянским выборам, а по назначениям губернского правления, то есть это были чиновники от «короны», «люди губернатора». Именно они испытали на себе тяжесть «пристрастного» отношения со стороны командированных следователей, а затем и членов Временной комиссии. Их обращения к министру юстиции были наполнены сведениями о допущенных ревизорами нарушениях, о недозволенных методах сбора показаний против местного начальства, приводились примеры сведения личных счетов, подтасовки ложных фактов в злоупотреблениях, отступления от процессуального порядка ведения следственных дел. Но главное, в апелляциях указывалось, что от этого состава Временной комиссии нельзя ожидать справедливого расследования.