Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Зададимся вопросом: имелись ли долги у Нилова до назначения его казанским губернатором и знал ли об этом император? Из записки, поданной Бенкендорфу, явствует, что Александр I при назначении Нилова казанским губернатором лично повелел выдать под залог его имения 400 тысяч рублей[482]. Сенатор в свое оправдание отзывался, что вынужден был сообщить правительству о долгах губернатора, потому как сделаны они были из купеческих опек. Настораживало его и то, что в управленческой практике Нилова уже были случаи неуплаты по счетам опек, в бытность того тамбовским губернатором (1811–1813). «Если чиновник, имеющий голос в обществе и не бывший помещиком в казанской губернии, в течение по крайней мере 10 лет не получил удовлетворения, то какого же удовлетворения мог ожидать подвластный губернатору опекун из купеческого звания?»[483] — рассуждал обвинитель. Далее он коснулся дел семейных. Ввиду наличия у губернатора винокуренного завода, сообщалось, что на имя супруги поступали деньги за вино, продаваемое в Казанской губернии через казенную палату. Прилагалась выписка из рапорта казанского уездного надзирателя над питейными сборами, в ней говорилось, что в прошлом 1822 г. в Казань было привезено от имени рижского 1-й гильдии купца Генри-Гила 26 бочек рома мерою 949 ведер, который весь был продан. Подобными фактами Соймонов ставил под сомнение добропорядочность губернатора, стремился уверить в его нечистоплотности. И все же приводимые доводы были лишь косвенным обвинением. Более того, верховная власть была хорошо осведомлена о материальных трудностях казанского губернатора, возникших еще до его назначения. Каков же был исход этого конфликта?

Министр Кочубей принял сторону сенатора, мотивируя это тем, что получение губернатором займов от опек «дело неприличное», и что Нилов действительно нанес личное оскорбление своему начальнику. Опираясь на «Высочайшую волю» о невозможности оставления г. Нилова при управлении губернией, Комитет министров утвердил причины его увольнения. Петр Андреевич был отрешен от должности за то, что в донесениях против сенатора, речью перед дворянством, «соединенной с укоризненностью», поставил себя против оного: «…омрачил себя в глазах публики и лишился уважения, которое для начальника губернии столь необходимо и восстановить которое едва ли было бы возможно». Последним доводом к увольнению были «накопление и медлительность рассмотрения дел», «необдуманность и необосновательность отдельных решений», «наклонность к притеснениям».

Так завершилось правление очередного казанского губернатора — Петра Андреевича Нилова, избравшего путь жесткой конфронтации по отношению к местному дворянству. Отрешение губернатора могло погасить конфликт, на время ослабить узел противоречий. Как правило, в таких случаях официально заявлялось, что причиной увольнения губернатора явилось несоответ ствие его личных качеств должностным обязанностям, просчеты в управлении, проявленная противоправная инициатива и т. д. Реальная же причина оставалась в зоне умолчания. Исследуемый контекст смены трех казанских правителей делает ее очевидной: местное дворянство желало видеть во главе губернии своего ставленника, а не коронного назначенца. Это могло стать прецедентом выборности губернаторов и привело бы к усилению дворянского представительства в местных органах власти, что в корне противоречило принципам министерской централизации. В качестве чрезвычайной меры в Казанской губернии была введена генерал-губернаторская форма правления. Разрядить локальный конфликт, возникший на институциональной почве, было поручено одному из опытных сенаторов-правоведов. И вновь проблема институционального конфликта была переведена в персонифицированную плоскость разрешения в счет личных качеств конкретных людей. В нашем конкретном случае выбор пал на вице-губернатора, казанского помещика Александра Яковлевича Жмакина. Утверждение его кандидатуры в должности гражданского губернатора — своего рода политический компромисс между Санкт-Петербургом и оппозиционно настроенным дворянством.

За время правления Жмакина все участники недавних событий постепенно отошли от «общественных дел». Князь Дмитрий Васильевич Тенишев переключился на обустройство своего семейства. В мае 1826 г. он женился на дочери купца 3 гильдии Анне Савиной. Их свадьба состоялась в селе Пановке Казанского уезда. От этого брака родились два сына — Александр и Николай, но семейная идиллия продолжалась недолго. Князь скончался в Санкт-Петербурге 18 октября 1829 г.[484] Его ближайший единомышленник, Григорий Никифорович Киселев, на склоне лет при содействии губернатора П. А. Нилова оказавшийся под судом, был позднее полностью оправдан, но к делам больше уже не возвращался. Преемник Киселева — полковник Александр Николаевич Евсевьев — трижды избирался казанским предводителем дворянства, затем в ноябре 1830 г. получил место пермского вице-губернатора[485].