Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Правда, применение подобных практик по отношению к неординарным личностям не всегда срабатывало. В Казани таковым был губернский прокурор Г. И. Солнцев. В донесениях штаб-офицеров о нем не было единства мнений. В ранних рапортах сообщалось: «Казанский губернский прокурор Гаврило Ильич Солнцев здесь всеми одобрен по его общим познаниям и, будучи доктором права, был ректором в Казанском университете. Знает совершенно свои обязанности в должности прокурора, беспристрастен и к общему благу ревностен и бескорыстен»[526]. С начала 30-х гг. в сводках о казанских чиновниках постоянно отмечалась его «слабость к пьянству». Эти сведенья передавались на рассмотрение непосредственному начальнику Солнцева — министру юстиции. В 1831 г. губернский прокурор за содействие подполковнику Маслову был удостоен ордена Святой Анны II степени. Дашков, напомнив об этом Бенкендорфу, посчитал невозможным в настоящее время отстранить Солнцева от занимаемой должности. Он также уведомил шефа жандармов, что военный губернатор Стрекалов настоятельно просил «в отвращение дальнейших предосудительных поступков Солнцева уволить от настоящей деятельности, с награждением пенсионом за прежнюю его службу»[527]. С увольнением решили повременить и все обстоятельно проверить. Поведение губернского прокурора стало предметом жандармских донесений на протяжении ряда лет. Вот одна из выдержек: «Долговременное служение г. прокурора, конечно, заслуживает уважение и некоторое снисхождение, но нетрезвость, усиливаясь, по-видимому, с летами… не только делает его бесполезным для службы, но и совершенно унижает в нем звание блюстителя законов»[528]. Спорадически Солнцев фигурировал в документах этого ведомства до 1836 г., затем переписка о возможной его отставке прекратилась. Скорее всего, это связано с визитом императора. В воспоминаниях Михайлова по этому поводу значится интересный эпизод: «… явились к государю все губернские власти, в том числе и прокурор Солнцев, и местное дворянство. Когда представлен был ему Солнцев, государь сказал: „Вот что, Солнцев, я слышал, что ты пьешь, а между тем ты человек способный и знающий. Поэтому я даю тебе полгода на исправление. Если же в течение этого времени ты не исправишься, то ты не можешь быть более на службе“»[529]. Не имея состояния, прокурорское место Солнцев терять не хотел, хотя и осознавал, что оно не соответствовало его дарованиям и знаниям. От вредной привычки Гавриил Ильич так и не избавился, но прослужил после этого случая еще шесть лет, до 1842 г. Столь долгое служение на одном месте можно объяснить только уникальным уровнем профессиональной подготовки. Не в каждой губернии доктор права занимал прокурорскую должность. Потому и на издержки его поведения власть готова была смотреть сквозь пальцы.

В 1835 г. кадровый вопрос неожиданно коснулся и самого военного губернатора. Стрекалов получил должностное порицание за растрату казенных денег его адъютантом. Первоначально донос «о растрате казенных денег» поступил в Министерство внутренних дел. Проверив обстоятельства дела, жандармский офицер сообщил, что донос составлен уволенным за взятки бывшим секретарем губернаторской канцелярии Дороховым. Напомним, что инициатива его увольнения исходила от военного губернатора. Выяснилось также, что адъютант Стрекалова Кашперов, оказавшись в Санкт-Петербурге, проиграл в карты значительную сумму казенных денег, о чем стало известно императору. Обстоятельства дела рассматривались келейно, без вмешательства Сената, Комитета министров, в обстановке секретности, с участием только императора, министра внутренних дел и шефа жандармов. В результате губернатору Стрекалову было вынесено «порицание» за доверие казенных денег своему адъютанту вместо хранения их в казначействе и за то, «что допустил в губернском городе запрещенную карточную игру, в которой участвовали первые чиновники местного управления и даже его адъютанты»[530]. Кашперова уволили с предписанием покинуть Казань. Кроме него получил отставку и чиновник особых поручений. Вице-губернатора Филиппова, как давнего и страстного игрока, перевели в другую губернию; Астрахань стала местом службы для полицмейстера Клушина. Губернатор отделался лишь порицанием. Думается, попади это дело в Сенат, как в недавние времена, оно окончилось бы иначе.