Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Результаты расследования жандармского офицера можно рассматривать как ведомственную ревизию. Казань поступила в управление военных губернаторов. Первым из них стал генерал-адъютант, генерал-лейтенант Степан Степанович Стрекалов. Верховной власти анализ жандармских донесений первых лет (1826–1831) позволил осознать, что «компромиссное управление», предложенное сенатором Соймоновым, себя не оправдало. Даже при генерал-губернаторе продолжала процветать коррупция среди верхушки губернских «канцеляристов», не говоря уже об уездных взяточниках. Чиновничий произвол по-прежнему отягощал положение местного податного населения. Выход виделся в усилении губернаторской власти. По указу 27 января 1832 г. в отдельных губерниях вновь вводилось правление военных губернаторов. Наряду с Казанской, военные губернаторы назначались также в Тульскую, Нижегородскую и Астраханскую губернии, а затем эта форма правления распространилась по всей стране. С 8 февраля 1832 г. предписывалось всем жандармским штаб-офицерам регулярно к 1 июля и к 1 января каждого года доставлять ведомости о чиновниках, помещиках, купцах и других сословиях, а также о лицах, заслуживающих внимание правительства[514]. Следующим шагом по усилению власти начальников губернии можно считать издание «Наказа губернаторов» от 1837 г.

С правления Степана Степановича Стрекалова началась новая страница в истории казанских правителей первой половины XIX в. Примечательно, что первый его отчет был датирован «по 4-х летнему управлению 1832–1836 гг.»[515] Вероятно, этот срок заранее оговаривался при его назначении в Казань. Возможно, это время было отпущено Стрекалову для наведения в губернии порядка, и было бы логично рассматривать посещение Николаем I Казани в 1836 г. как монаршую ревизию. Возвращаясь к отчету военного губернатора, заметим, что он имел подзаголовок: «Состояние губернии до 1832 года». Эта часть отчета начиналась словами: «Надлежало употребить всю деятельность и терпение, чтобы при ограниченности предоставляемых мне способов и власти, присвоенных только гражданским губернаторам, равно при обязанности присутствовать ежедневно в губернском правлении, Приказе общественного призрения, в строительной комиссии и во многих комитетах, хотя исподволь прекращать глубоко вкоренившиеся беспорядки и злоупотребления!» Обрисовав центральной власти ограниченность своих возможностей, Стрекалов явно лукавил. Власть военных губернаторов была сравнима с наместническими полномочиями. В конце XIX в. о его губернаторстве профессор Д. А. Корсаков писал: «…в то время военные губернаторы, а в особенности такой, каким был Стрекалов, играли в провинции несравненно более видную роль, чем теперешние, будучи в буквальном смысле слова хозяевами своей губернии. В их руках сосредотачивалась действительная власть над всей губернией, и военная и гражданская; войска, расположенные в губернии, полиция и управление городов и всех уездов, все, чем ведают теперь городские думы и земские учреждения, а равно и суд — все это было подчинено военному губернатору»[516]. Собственно, в этом и состояло усиление губернаторской власти при Николае I.

С. С. Стрекалов