Каждая мертвая мечта

– Галопом! Давай! – рявкнула она, а Бердеф, соединенный с ее душой, глухо поддержал ее. Он лучше понимал эти дела самцов, эту иерархию и то, что для чести этих всадников принимать приказы от какой-то девки все еще было чем-то неестественным. Ей хотелось кинуться на глотку этого дурака и в короткой схватке клыками и когтями раз и навсегда выяснить, кто тут главный.

Она встряхнулась.

Слишком долго, слишком сильно она спутывала собственную душу с душой пса. Они сражались целый вечер, потом всю ночь, мечась во тьме, атакуя и отпрыгивая от тяжелой пехоты в чешуйчатой броне и плоских шлемах, схватываясь с кавалеристами в наброшенных на кольчуги синих якках. Теряясь во тьме и каким-то чудом находясь снова, внезапно наскакивая на врага и столь же внезапно сталкиваясь с ним. И все это в аду ночного боя в джунглях, во тьме, затянутой клубами дыма и просвеченной время от времени багровым отблеском пламени, подхлестываемого магией.

Кайлеан свернула влево и повела свой отряд чуть в сторону. Уже успели научиться, что не очень разумно атаковать два раза подряд с одного и того же направления.

– Поделитесь стрелами, по шесть на лук. Теперь бьем в них, как только окажемся на расстоянии выстрела.

Горшок выпрямился и четко отдал честь.

– Слушаюсь! – а потом насмешливо подмигнул ей.

Она лишь скривилась, слишком уставшая, чтобы отвечать; потянулась к фляге и сделала последний глоток. Проклятие, надо бы послать человека за водой.

Проклятущие джунгли, проклятущий бой, проклятущая, мать ее, ситуация.

А ведь они не должны были вмешиваться. Предполагалось найти рабов, выведать, что планируют, вернуться. Но когда атаковали лагерь Кровавого Кахелле, все рухнуло. Вдруг оказалось, что их проводники исчезли, а чаардан оказался на пути армии, что перла к центру лагеря повстанцев. Сперва они пошли галопом на север, ища там дорогу к бегству, когда перед ними появилась без предупреждения стена огня. Дагена крикнула что-то и бросила в нее один из своих амулетов; пламя отдернулось и приугасло, а они пробились на другую сторону, на большую поляну, где догорали остатки палаток и жалких шалашей, а землю устилали тела. Много тел.

Вокруг вдруг засвистели стрелы, раздались гортанные оклики, и прямо на них вышла шеренга бронированной пехоты. Они отскочили, шагов сто летя вдоль стены щитов и стреляя из луков так быстро, как только могли. Стрелы били в дерево, несколько нашли щели в рядах пеших, но Кайлеан не заметила, чтобы кто-то из пехоты хотя бы покачнулся. Потом они ворвались между деревьями, склонясь в седлах и пытаясь не потеряться и не дать веткам сбросить их на землю.

Через несколько минут они столкнулись с отрядом кавалерии под командованием самого Поре Лун Дхаро и получили немного сведений. Враг шел с запада, севера и юга, окружая главный лагерь рабов полукругом огня и стали. Восток пока что был чист, но даже дурак догадался бы, что план врага состоит в том, чтобы вытолкнуть повстанцев на восточные равнины, где кавалерия, выйдя из густого леса, разнесет их в пыль, а слоны втопчут в землю. Они еще не знали, кто напал, но это была регулярная армия. При поддержке как минимум полутора десятков магов. Кровавый Кахелле организовал сопротивление, а горсточка конных и легкая пехота должны были купить им время, даже если придется всем тут полечь: бывший Молния дико скалился, передавая эти вести.

Ласкольник на это лишь улыбнулся и разделил чаардан. Если нельзя бежать, нужно драться, и лучше не рисковать тем, что весь отряд погибнет в одной стычке. К тому же получалось, что они чуть ли не единственные обладали умениями, которые могли хотя бы немного уравнять шансы.

Кайлеан даже не представляла, что битва может идти настолько хаотически. Если бы не Бердеф, уже после первой стычки джунгли поглотили бы ее и не выпустили. Но благодаря духу пса она всегда знала, где находятся вражеские маги: их линия выглядела состоящей из полутора десятков багровых жемчужин, окружавших лагерь рабов с трех сторон, а потому она примерно понимала, где следует отступать, а где – атаковать.

Это была по-настоящему длинная ночь. Но потихоньку она подходила к концу. Удар по лагерю невольников оказался самой большой ошибкой, допущенной командиром наступавшей на них армии, а его атака, даже поддержанная чарами, завязла на склонах укрепленных холмов, в узких долинках между ними, в схватках с врагом, который, несмотря на то что был пойман врасплох, не впал в панику и разбежался. Потому что в дело вступила еще одна вещь, которой нападавшие не предвидели.