Каждое объятие (ЛП)

— Подтверждаю? Ч-что? Ты шутишь что ли? Мы… н… как…? Означает ли это…? Но я думал, что узы происходят только тогда, когда…! Но ты не… нет, не так ли?

— Я прошу прощения.

Взгляд его глаз сказал мне, что он поймал мою ошибку, даже в его полной панике он поймал этот небольшой промах. Было ещё много впереди.

— Я не знал… Я уже говорил об этом. Мои извинения, — я должен восстановить контроль. Спокойствие. Спокойствие. — Я не собирался… Я никоим образом не навредил вам. Я не хотел лишать вас будущей жизни с женщиной, которую вы могли бы полюбить, я не хотел… украсть… — это слово было неправильным, не подходящим, не правильным, я должен помнить, что я вулканец, — … я приношу свои извинения снова, я не хотел, чтобы вы… Я только желал вашего счастья. Это была моя единственная просьба.

А теперь я лгал. Я желал гораздо больше, чем его счастья… Я выбрал его, целиком, Джима, с его смехом, его храбростью и разумом и — и перечисление его положительных качеств в этом случае не помогло бы; с какой целью я это делал?

— Простите меня. Пожалуйста, простите меня, извините. Мне… очень жаль.

— Спок…

— Как демонстрация моего глубокого угрызения совести и сожаления, я считаю, что также возможно, чтобы объятие помогло вам…? Я считаю, что это будет адекватно?

Джим взял 0.244 потерянных, спутанных минут, чтобы собрать структурированное предложение. И заключение было с неверным выдохом:

— Хорошо.

Я подошёл к нему, а затем остановился. Моё колебание было результатом воюющих импульсов и странного впечатления, что это, возможно, не «хорошая идея». Это, к сожалению, привело к нежелательному, видимому моменту нерешительности, прежде чем моя первоначальная решимость возобладала, и я смог заключить его в свои объятия; осторожно направляя его голову к изгибу моего плеча, положив свою руку на затылок, осторожно прижимая сверхчеловеческую силу к его мускулам, но, возможно, не совсем осторожно…

Как сенсорный телепат я с легкостью передавал эмоции через это объятие (действительно, более сложная задача состояла в том, чтобы не делать этого), однако, это был не тот процесс, который, по-видимому, следовал моим инстинктам; что во всех путаницах есть какая-то поддержка, какая-то метафорическая точка привязки, чтобы схватить и удержать.

До сих пор я не знал, предназначалась ли она для капитана или для меня.

— Спок, — сказал тогда Джим, губы касались нежной кожи, и, как я жаждал почувствовать его слова на моей шее… — Спок, я действительно, и я имею в виду, действительно, желаю получить объяснение прямо сейчас. Потому что я волнуюсь, и я даже не знаю, почему. Так что… эм, ты принял все эти проблемы, чтобы успокоить меня из-за моей трагически украденной невинности или чего-то в этом роде, и это не то, что я жалуюсь на объятие или что-то ещё… просто я не знаю, за что ты извинился.

Последовательность часто терпела неудачу перед лицом Джима… перед лицом Джима. Очень хорошо, мой недостаток ясности должен быть исправлен.

— Я вижу.

Одной рукой я аккуратно оттолкнула его тело и успел заметить, как губы Джима сомкнулись от того, что, как я подозревал, было преувеличением, а затем он посмотрел на меня, очевидно, ожидая.

— Джим, эта связь произошла необдуманно. Я осознаю тот факт, что, несмотря на моё незнание её образования или, возможно, из-за этого, я виноват. Из-за моей… эмоциональной скомпрометированности, я был слеп даже к моим собственным… желаниям. Это первое.

Его челюсть упала.

— Однако теперь, когда я знаю о ситуации, может существовать решение, которое необходимо найти. Теоретически, можно разорвать нашу связь…

— Ты идиот.

Я остановился в своей речи и ждал, не понимая. Джим почти дрожал от смеха.

— О, Боже, ты идиот.

Я не знал, почему меня оскорбляют, но это очень сбивало с толку, видя, как Джим выглядел таким, сильно восторженным и одновременно говорил «идиот».

— Капитан…?

Он обнял меня и зарылся своим лицом в область моего горла, ноги его были слабыми от неконтролируемого веселья. Я отдернул его, не подумав, совершенно потерянный.

— Ты слепой… ты, глупый идиот, — страстно прошептал он. Я больше не понимал ситуацию, я не знал, по какой причине он считал нужным называть меня идиотом в трёх отдельных предложениях, и я не пытался предположить, каково было значение объятия, которое было неожиданным и резким.

Если бы я спросил, он бы объяснил? Такие противоречия, такие нелогичные…

— Я… я не понимаю.

Заикание было неприемлемым. Я глубоко вздохнул, чтобы успокоить любые эмоции и попытался повторить вопрос ещё раз.

— Если вы, пожалуйста, объясните, капитан…

— Я думал, что ты знаешь, — Джим отстранился, держа моё лицо в ладонях и широко улыбаясь. — Я думал, что ты был добрым и вежливым, как всегда, и деликатным, и не упоминал об этом, потому что ты такой расстроенный и, так или иначе, ты всё же начал этот разговор, верно? Но я клянусь, я клянусь, что понятия не имел, что ты такой… тупица!

Больно… эмоциональная боль более сложна, чем физическая травма, я объяснял это много раз ранее.

— Джим, я приношу свои извинения за неудобство в понимании, прошу пояснить…

— Я люблю тебя, идиот!