Каждое объятие (ЛП)

Наше окружение приводило в замешательство; голографический огонь был ярким и мерцающим, но я мог видеть его лицо, когда он повернулся в мою сторону, даже если сначала он не мог видеть моего.

Эмоции, вспыхнувшие в его голосе, когда он произносил моё имя, были настолько сильными, что я понял, что я эмоционально реагирую на это; его чувство пробуждало меня, чтобы чувствовать также. В тот момент, прежде чем он узнал о том, что я стоял перед ним, я попытался проявить сдержанность и контроль, чтобы мои черты превратились в правильное, спокойное выражение, которое Джим не видел…

— Спок!

Джим потянул руку, вслепую, в мою сторону, я поймал его ладонь, и потянулся так, что мы стояли достаточно близко, чтобы его человеческие глаза позволили ему различить мою фигуру.

— Ты жив!

— Очевидно.

— Спок! — снова закричал он, и я был не способен определить с какой целью он вновь произнёс моё имя.

Но затем Джим заорал победно и, ударив кулаком воздух, он сказал: — Да!

И поблагодарил нескольких божеств, с которыми я не был знаком, его тело дрожало от избыточного адреналина, и я не мог отвести взгляд от его чистой, яркой радости.

Я внимательно наблюдал за ним, когда он кричал и прыгал среди проецируемых изображений, которые ещё не были реальными, но, тем не менее, заставили нас оказаться в ловушке этого воображаемого ада. И, к моему большому удивлению, я не мог сделать ни единого вдоха, поскольку Джим, казалось, почти танцевал, его движения были энергией и экстазом, жизнью и смехом, а затем он посмотрел на меня.

Он купался в огне и счастье, неконтролируемом, совершенно диком в тот момент, когда впервые сила в его глазах была полностью высвобождена и выпущена в этот мир, и я был единственным, кто мог её увидеть. Они сияли от слез, пылали, сверкали в мерцающих огнях вокруг нас, и вдруг я поймал себя на удивлении, может ли тепло от голограммы быть каким-то образом настоящим.

Я не мог двигаться, и не мог говорить, и не делал этого, и я бы не смог возразить ничего против, когда он целенаправленно пошёл ко мне и обернул своё тело вокруг меня.

Потому что на этот раз это были не просто его руки, это было что-то большее, это был Джим; его дыхание на моём ухе и его прохладная кожа под пальцами, но также и его счастье, вливающееся в мой разум с пугающей ясностью, великолепной, золотой, такой мощной. Это было всё, и ощущение того, что полностью окружен одним человеком, вернулось, так как он напугал меня в первый раз, когда Джим держал меня, но он не задыхался в этот раз слишком сильно.

Я чувствовал его улыбку на моей шее так же ясно, как мог видеть пылающие огни, создающие ручейки и узоры на его гладкой широкой спине, где мои руки покоились, по-видимому, сами по себе, пальцы были расправлены так, как ни один вулканец не должен был когда-либо делать.

— Всё в порядке, Спок. Мы живы, — мягко сказал Джим, как будто он пытался успокоить мои страхи, и с довольным вздохом он крепко обнял меня, прижимаясь грудью и бедрами, глубоко дыша и уткнувшись лицом в уже ставшим для него обычным место на моей шее.

Обычным. Да, возможно это стало обычным делом. Но он никогда не обнимал меня с таким счастьем раньше. Теперь не было страха, никакой боли или отчаяния, просто облегчение, просто эйфория, и, возможно, мы бы сбежали, и мы могли бы продолжать делать это, опять же, возможно…

— Спок?

Но я снова не мог говорить. На этот раз, однако, причина была… эмоции.

Волна, волна огромной силы, неукротимая, блаженная, выплескивалась из меня с ног до головы, и всё моё тело дрожало. Я не мог говорить, потому что меня поглощали огонь и Джим, и чувство эйфории душило меня и кипело под моей кожей, удушая меня своим внезапным появлением, которого я не ожидал, не мог контролировать…

Его руки покоились в моих руках, но с моим превосходством в силе было очень легко их поднять и скользнуть своими вокруг его поясницы в стремительном движении. Я никогда раньше этого не делал, но полагался на свои более человеческие инстинкты, чтобы прижать его к себе, даже слегка подняв его, в то время как мой ум вулканца удивился: возможно ли, что мы достигнем точки, где мы больше не сможем стать ещё ближе?

Я почувствовал, как вдыхаю запах Джима, и, возможно, он даже был немного головокружительным, пытаясь поймать острые ощущения эхом в моём теле, в то же время наслаждаясь ими. Я широко улыбнулся, почувствовав радость на лице, восторг и восхищение там, где никто не мог этого увидеть.

Итак, в пятый раз был так же и первый раз, когда я держал его так же сильно, как он держал меня, хотя я не знал, что подтолкнуло меня так взаимно отвечать на этот жест и заставлять его задыхаться от удивления, но не в знак протеста. Хотя я держал его крепче, чем, возможно, было приемлемым или нормальным, за исключением того, что я никогда не боялся сломать Джима. Джим не был хрупким.

Джим был огнем.

========== Часть 6. Шестой раз ==========