Каждое объятие (ЛП)

Он небрежно вытерся грязным рукавом. Этим жестом он размазал пыль и грязь по своему напряженному характерными чертами выражению лица. Это не уменьшило силу его горящего взгляда.

— Не делать этого специально, не так ли? — он пробормотал, но слёзы остановились, когда он глубоко вздохнул.

— Джим, — я говорил с твёрдой убежденностью, тем лучше, чтобы он снова почувствовал смысл, зная, что Энтерпрайз нуждается в нём. И я тоже.

Как его первый офицер.

Но и как его друг.

— Джим, я полностью восстановлюсь. Доктор МакКой уже заявил об этом, и хотя я был бы очень признателен, если бы вы не сообщали ему о моей следующей исповеди, я должен признать, что наличествовали определенные случаи, когда он не был не прав.

Это заставило Джима внезапно рассмеяться, и напряженность вокруг его глаз исчезла. Я необъяснимо чувствовал, что мои собственные опасения тают с этим звуком.

Самая любопытная реакция.

— Чувак, ты действительно нечто, не так ли, Спок?

— Иногда я не понимаю сложностей человеческих шуток, Джим. Этот вопрос риторический?

Улыбка после этого была яркой, как сверхновая, и напоминала его более обычное поведение. В свою очередь, мою собственную ответную улыбку было ещё сложнее сдержать. Это начало формировать самую любопытную картину. Жаль, что я знал, что не должен убеждать Джима остаться и изучить его влияние на меня.

— Спасибо, Спок.

Я собирался спросить, за что.

И тогда я понял.

— До свидания, капитан.

— Я вернусь, ты же знаешь. Проведать тебя. Убедиться, что ты был хорошим мальчиком.

— Я не сомневаюсь в этом.

— Хорошо.

С прощальной улыбкой, он оставил мою частную медицинскую палату, чтобы вернуться к мостику и возобновить исполнение своих обязанностей. Я отметил, что его поза была решительной, твёрдой, и главное, как будто его спокойная уверенность была вновь восстановлена. Как, я не знаю, но я прекрасно понимал, что это было полной противоположностью того, когда он бросился в лазарет, как потерянное, раненое животное, выкрикивая моё имя.

Однако несмотря на его лёгкую манеру, он явно пожалел о своих действиях. Выразил сожаление об объятиях, пожалев об этом.

Я даже не был удивлен, когда я понял, что я не против.

Комментарий к Часть 4. Четвертый раз

П/п: Как выразилась одна из читательниц, “Спок такое деревце”©)

П/а: *подмигивает*

Да. Я думаю, что это на самом деле мое любимое объятие. Я знаю, что ангст прошел слишком далеко, но… мне нравится

(О, если бы у меня была огромная сила синих глаз Джима на моей стороне! Должен. Украсть. Крис. Пайн!)

========== Часть 5. Пятый раз ==========

А потом это изменилось.

Поскольку у меня не было большого опыта по отношению к объятиям человека, я не могу с полной уверенностью сказать, что пятый раз отличается от остальных.

Мы были захвачены на очередной миссии и брошены в тюрьму. Похитители угрожали убить нас, если выкуп за нашу безопасность не будет выплачен, и они потребовали высокозащищенные коды безопасности охраняемых районов в Альфа-Квадранте. Верный своей честности и чести, следуя инструкциям Джима, экипаж не поддался.

Мы должны были умереть.

Однако это была не обычная тюрьма. В одну из стен оказалось встроено непонятное приспособление, которое представляло собой странно знакомое сочетание механических устройств (построенных с использованием грубых, явно украденных деталей машин). В настоящий момент он заряжался с громким звуком, из-за которого острая боль пронзила мою голову и сильно уменьшила мои способности к концентрации и вниманию. Я не смог его должным образом изучить или даже идентифицировать, чтобы попытаться отключить, пока не стало слишком поздно.

Джим смотрел на меня, беспокойство вылилось в его сверкающие черты лица, но времени не было.

Внезапно, с оглушительной вспышкой, машина ожила.

— Нет!!!

Крик Джима прокатился в воздухе, но я знал, что это не сможет остановить неизбежное. Я был ближе всего к стене, и всё, что я мог сделать, было резким движением, чтобы посмотреть на него, моё последнее, финальное действие в сторону Джима.

А после я был охвачен пламенем.

Но я не горел.

— Спок! — Джим кричал моё имя, его голос был ужасным и пугающим, таким мучительным, настолько полностью уничтожительным, что я не мог ни на мгновение сказать ему, что я жив.

Пламя не было настоящим. Поскольку я, казалось, мгновенно потерял способность использовать свои голосовые связки, я сделал осторожный шаг в направлении, где в моём представлении, всё ещё находился Джим. Его изящный, мускулистый силуэт стал заметен после всего 0,734 метров, которые я прошёл, и я наконец смог прошептать: — Джим.

Он не слышал меня, как я знал, он не мог, потому что я слишком тихо говорил для человеческих ушей, и из генератора раздался громкий рёв, который помешал моему голосу достичь его.

Но почему я вообще говорил?

— Спок? — он перекрикивал шум, который, как я теперь думал, должен был быть дополнительным звуковым эффектом, а не продуктом фактического огня. По всей вероятности, пираты зафиксировали нашу предполагаемую смерть, чтобы напугать или уменьшить моральный дух экипажа.

— Джим.