Каждый дар – это проклятие

– Они не берут трубку. Ни по одному из номеров, которые ты нам сообщила.

Конечно, не берут. Я же наложила на весь дом заклинание сна, чтобы они не мешали мне разбираться с Домохозяйкой.

– Я могу дать вам телефон сестры. Или Нуалы.

– Нет, нам нужно связаться именно с родителями, – хмурится женщина. – Тебе еще не исполнилось восемнадцать, а это значит, что мы не можем зафиксировать твои показания без согласия твоих родителей.

– Ну ладно, довезите меня до дома, и я их разбужу.

– Мы уже заезжали к твоим родителям. Никого дома нет. Или, по крайней мере, никто не открывает дверь.

– У меня есть ключи, – говорю я, искренне сожалея о наложенном заклинании.

– Боюсь, мы сможем освободить тебя, только передав на попечение родителей. Попробуем связаться с ними утром.

Я пытаюсь собрать воедино разбегающиеся мысли. На что она намекает?

– Вы хотите сказать, что оставите меня на ночь? В тюрьме?

– В полицейском участке, – поправляет она. – И одну, без посторонних. В камере тебе будет вполне комфортно. Можно даже воспользоваться стиральной машиной и все такое.

– Но я не сделала ничего плохого.

– Это просто небольшое недоразумение, – говорит она, собираясь выйти.

И она исчезает.

Я беспокойно расхаживаю по комнатушке. Что происходит? Ночь в полицейском участке?

Кажется, проходит целая вечность. Я настраиваю свой дар, словно оттачивая оружие, готовясь применить его к любому, кто сюда войдет следующим. Наконец заходит полицейский – один из тех, кто приезжал к школе.

В руках у него две кружки с горячим чаем, и он протягивает одну мне. Чай слишком крепкий – вплоть до того, что язык вяжет. Я делаю один глоток и ставлю чашку на стол, вспоминая Хэзер Бэнбери. Вспоминая о том, что бывает, когда тебе предлагают чай посторонние.

– Итак, Мэйв, – начинает он. – Как, должно быть, вам известно, я не могу взять у вас официальные показания до утра. Однако я могу немного объяснить, в чем дело.

– Да, пожалуйста, объясните, в чем дело.

Он откидывается в кресле и изучающе разглядывает меня, словно решая, достаточно ли я взрослая, чтобы осознать информацию, которую он должен мне сообщить. Я быстро понимаю, что это уловка. Он выдерживает драматическую паузу, но когда заговаривает со мной серьезно, как со взрослой, я испытываю благодарность хотя бы за капельку уважения. Наверное, для этого он и заставлял меня ждать так долго.

– Мэйв Чэмберс, вы можете вспомнить, где вы находились двадцать шестого декабря? На следующий день после Рождества?

– Да, – с опаской отвечаю я. – Я была в пабе с сестрой и братом.

– В каком пабе?

– В «Серебряном журавле».

– С Джоанной, старшей сестрой? И с каким братом? У вас их два, не так ли, Мэйв?

Глаза его сверкают от удовольствия, как будто он раскалывает босса мафии, а не запугивает школьницу. Жалкое зрелище, если честно. Я стараюсь сохранять спокойствие.

– Мы там были с Джо и Пэтом. Патриком. Мы посидели немного в «Серебряном журавле», а потом я встретила подруг, с которыми пошла в клуб. Он называется «Скарлет».

– И вы вошли в клуб «Скарлет», выдав себя за Софию Малриди? – спрашивает он, и его глаза снова блестят.

Я киваю и вздыхаю, потому что догадываюсь, к чему все идет.

– Я встретила свою старую школьную подругу Мишель Брин. Она была там с сестрой Софии. Я забыла, как ее зовут.

Я вдруг понимаю, что и в самом деле забыла, как звали ту девочку.

– И она дала мне старое водительское удостоверение Софии.

– Странно, что вы выдавали себя за покойную девушку в ту же ночь, когда… ну, когда вы были там, Мэйв. Когда поступили многочисленные сообщения о странных травмах. Причем сообщали о них лишь парни. Будто у них на теле выступили странные пятна, похожие на признаки животных.

«Меховая ночь».

– Я не выдавала себя за Софию, – говорю я. – Просто воспользовалась ее удостоверением. Я не знала, что она погибла. Да, я понимаю, это странное совпадение, но уверена, что вы и раньше слышали о том, что подростки проходят в клубы по фальшивым документам. Я не первая.

Похоже, я выбрала неправильную тактику. Полицейский хмурится, блеск в его глазах пропадает.

– Вчера к нам приходил один молодой человек. Весьма расстроенный новостями о Софии. Так вот, он утверждал, что встречался с ней в ту ночь.

Сначала я не понимаю, но потом до меня доходит. Лицо у меня краснеет. Тот самый дружелюбный незнакомец, который помог мне на лестнице. Меня отвлекает моя собственная жалость к нему. Бедняга, каково ему было, когда он узнал, что та случайная девочка, которой он помогал, погибла. Затем я понимаю, что, должно быть, у Софии Малриди было немало знакомых, воспринявших новости о ней с ужасом.

– Мы проверили записи камеры наблюдения и увидели, как вы вместе выходили из клуба. Стоит сказать, что он весьма обрадовался, узнав, что девушка, которой он помогал, жива.

– Ну… я тоже рада за него, – говорю я натянутым тоном и вдруг осознаю, что полицейский держит в руках ручку с блокнотом.

– Вы же говорили, что я не могу давать показания без присутствия родителей.