Каждый дар – это проклятие

– Килбег ведь находится на юго-западе. Между вами и Атлантикой нет ничего, ни одной страны, вплоть до самой Америки. Сплошная бездна океана. Поэтому у вас такой голубой, меланхоличный свет. Мне он нравится. Я не ожидала этого, но он мне понравился.

– Я никогда об этом не задумывалась, но, наверное, ты права. Здесь и вправду красиво, – отвечает Фиона. – Просто я думала, что это из-за измороси.

– Измороси?

– Ну, такого очень мелкого дождя, практически незаметного.

– Не знала этого слова, – усмехается Манон. – Но оно мне тоже нравится.

Фи не сводит глаз с земли, но я вижу, как на ее лице медленно расплывается улыбка. Драгоценные камни на кольцах Манон светятся в голубом свете Килбега, а я думаю, не передумала ли она насчет Фионы. Откуда-то доносится щебет птиц – легкий, как будто ленивый разговор двух людей, лежащих в постели и размышляющих, стоит ли им вставать.

Мы пробираемся через фермерские угодья, перепрыгивая через ворота и прислушиваясь к шороху овец, напуганных появлением чужаков. Их глаза светятся под фонариками наших телефонов. Овцы блеют, советуя нам уходить. И мы идем дальше, сожалея о том, что не подготовились как следует и не взяли с собой более теплую одежду и более подходящую обувь. На нас еще все те же дурацкие «парадные» костюмы, в которых мы были в школе.

Мы идем парами вдоль изгороди. Лили и Аарон впереди, Фиона и Манон позади, а мы с Ро замыкаем процессию.

– Ты как, нормально? – спрашиваю я, не зная даже, какой ответ хочу услышать. Что может быть сейчас «нормального»?

– Да. А ты?

– Да.

Небо постепенно светлеет, приобретая голубоватый оттенок. Манон, не говоря ни слова, берет за руку Фиону. Я недолго размышляю о том, не собираются ли они объединить свои таланты, но потом прихожу к мысли, что это просто жест, дождавшийся своего времени.

Мы слегка отступаем назад, чтобы не смущать девочек.

– Рене кое-что сказал по поводу меня и Домохозяйки.

– Да?

– Он сказал, что если я умру, то Домохозяйка освободится от формы и ее как бы разнесет ветром по всей стране. А потом начнутся всякие бедствия, голод, засуха, что угодно.

– Плохо, – говорит Ро, пиная ком грязи под ногами. – Слушай, если ты собираешься умереть, просто… не умирай, ладно?

Я смеюсь. Мой смех пугает овец.

– Я серьезно, Мэйв. Тебе необязательно быть моей девушкой. Можешь даже не дружить со мной, если не хочешь. Но мне нужно знать, что ты где-то существуешь, как существую я. Ты как бы мой компас. Настоящий север. Без тебя от магнитов не будет никакого толку. Стрелка будет бесцельно вращаться.

– Компас, – повторяю я с улыбкой, хотя от этих слов мне становится немного не по себе. – А что такое для тебя компас? Очередной гаджет, который пытается произвести на тебя впечатление?

Ро подозрительно смотрит на меня.

– Но мы еще ничего окончательно не решили, Мэйв?

– Не знаю, – отвечаю я, потому что по-настоящему не знаю.

Как можно что-то решить окончательно? Но хватит ли у меня духа начать все сначала? Я мысленно представляю, как Ро строит свою карьеру гастролирующего рок-музыканта, а я в это время работаю Домохозяйкой. Со временем я все чаще сержусь и реже отвечаю на телефонные звонки. Во мне поселилась злость. И не просто злость, а неприязнь. Мы ссоримся. Выплескиваем друг на друга свое раздражение.

– А знаешь, я поцеловала тебя. В другом мире, – тихо говорю я. – Во время ритуала перехода.

– Ого. И как это было?

– Неплохо. Но ты хотел ограбить меня.

– Мне кажется, нечестно, что ты поцеловала меня на прощанье, а я нет.

И вот под веткой съежившегося от холода боярышника Ро целует меня – возможно, в последний раз.

Мы приближаемся к лесу, у которого расположена парковка. Его не обойти. Нам нужно идти прямо через лес, а там еще очень темно.

С каждым шагом храбрость наша уменьшается. Мы не готовы к такому. Мы не подростки из приключенческих фильмов, которые ничего не боятся. Никто из нас не умеет стрелять из лука или прокладывать путь по звездам. Я пытаюсь положиться на инстинкты Домохозяйки, которая единственная умеет находить дорогу в ночном лесу, но мне мешает мой собственный страх. Я слышу только треск веток у нас под ногами. Ощущаю огромную, гнетущую тишину леса. И сырость.

– Не нравится мне тут, – прерывает молчание Лили. – Уж слишком темно. И тихо. Но не так тихо, когда бывает спокойно на душе.

– Мы почти пришли, – говорит Аарон. – Вон Ложа.

И действительно, за деревьями открывается вид на здание, расположенное на склоне холма, который, возможно, соорудили феи. Оно слишком далеко, чтобы разглядеть что-то кроме уходящего в небо столба дыма. Я снова ощущаю на плече тяжесть руки Аарона, и в голове проносится мешанина образов.

– Они сжигают все, – говорю я с ужасом в голосе. – Мебель, постельное белье, одежду.

– Не оставляют никаких улик, – говорит Аарон. – И свидетелей тоже не оставят.

Мы замираем на месте, вглядываясь в мысленные картины. Кровати, одеяла, одежда. Упавшие волоски, чешуйки кожи, пятна от месячных. Все, что оставалось в «Детях Бригитты» человеческого, испаряется в холодном утреннем воздухе.