Каждый дар – это проклятие

Откладывая в сторону анкеты, она открывает карты Таро. Такую же простую колоду Райдера-Уэйта-Смита, подобную той, что мы видели в комнате девочки-белки.

– Забавные, правда? – говорит она, протягивая мне две карты. – Двойка жезлов, Паж пентаклей. Как ты думаешь, что они значат, Мэйв?

Я автоматически вспоминаю их значения, но не произношу вслух. Перспективное планирование. Поиски знаний.

– Было бы здорово узнать, где сейчас Лорна, – отвечаю я, не обращая внимания на карты в ее руках. – Я знаю, что она покинула вашу дурацкую секту, но куда направилась?

– Не имею ни малейшего понятия, – теперь ее голос полон скуки.

Она взмахивает рукой, и дверь начинает двигаться; поначалу мне кажется, что за ней кто-то есть. Но нет, дверь движется сама по себе.

– Думаю, это означает, что вам пора уходить, – говорит Дори. – Как бы я ни мечтала оставить вас здесь и покопаться в ваших мозгах, но у меня назначена встреча.

Я встаю.

– Так в чем смысл, Дори? Зачем заманивать детей в ловушку?

– Сколько раз повторять, что мы никого не заманиваем и не загоняем в ловушку.

Я вспоминаю девочку-белку и ее странное, затравленное выражение лица.

– Ну, тогда вы вампиры. Высасываете их магию, их жизнь.

– В какой-то степени и любого работодателя можно назвать вампиром, правда? – говорит Дори, отмахиваясь. – Работаешь, работаешь весь день, а потом устаешь. Схема довольно проста, ведь так?

– Но в обмен за работу люди получают деньги, – внезапно подает голос Аарон, как будто к нему только что вернулся дар речи.

– Как и получают другие вещи. А теперь мне действительно пора идти. Удачи вам обоим.

Дверь позади нас открывается, мы оборачиваемся и вглядываемся в Коридор.

15

– ПОГОДИ МИНУТКУ, – ГОВОРИТ ААРОН, КОГДА МЫ снова оказываемся в Коридоре, и садится на одно из крошечных кресел с тонкими, как кости запястья, ручками.

Лицо его побледнело; от розовато-здорового оттенка, которое оно приобрело после того, как он несколько последних дней питался у Нуалы, не осталось и следа.

– Вот сволочь, – выпаливаю я, но это настолько нелепое преуменьшение, что он не в силах не рассмеяться.

Пусть это сухой и вымученный смех, но все равно смех. Воцаряется тишина, на фоне которой по-комариному тихо тикают заводные часы. Он поднимает голову и смотрит на меня.

– Ты ведь… не думаешь, что я просто манипулирую тобой или что-то в этом роде? Болтаю разную ерунду, лишь бы привлечь тебя на свою сторону.

Я как можно серьезнее задумываюсь над его словами.

– Не знаю. Если честно, у меня иногда бывают сомнения.

– Справедливо.

Он покручивает пальцы.

– Помнишь, я рассказывал о том, как меня, совсем маленького, считали чудо-ребенком и как у меня появилась паранойя? Я боялся, что все делаю не всерьез. Что лгу себе и всем остальным.

– Ну да, ты еще говорил: «Вдруг Бог знает, что я притворяюсь?»

– Точно. Что, если Бог знает, что я притворяюсь? – вздыхает он. – А теперь я думаю, вдруг я снова притворяюсь? Что, если мои мысли – не мои, а просто мысли группы, в которой я состою?

У меня в уме звучат слова Дори: «Я многое бы дала, чтобы покопаться в твоем мозгу и понять, как ты себе все это представляешь».

– Я недалеко от тебя ушла, Аар, – говорю я и запинаюсь, потому что никогда раньше инстинктивно не сокращала имя Аарона, как это бывало с Фи или Лил.

Он тоже удивляется, но ничего не произносит.

– Я недалеко ушла от тебя. Иногда я тоже думаю, что ты полон дерьма. Иногда думаю, что мы все сумасшедшие, раз общаемся с тобой после всего, что ты нам сделал. Особенно Ро.

Я ненадолго останавливаюсь, потому что мне кажется, что мои слова вовсе не приободряют его. Потом неуклюже продолжаю:

– Но я также вспоминаю, что ты верил в то, что говорил, пусть это и были жестокие представления; тебе было выгодно верить, но ты отказался от выгод. Ну, то есть теперь у тебя нет ни жилья, ни телефона, ни денег. Тебя могут депортировать. Так что ты, наверное, все-таки серьезно настроен. Иначе зачем тебе было возвращаться к нам? Ведь ты сам ушел от «Детей», никто тебя не выгонял. Ты же ушел от них, правда?

Он напряженно кивает, плотно сжав губы.

– И еще я думаю… Меня тоже иногда посещают мрачные мысли. Например…

Я вдруг вспоминаю ту ночь, когда едва не выбросила телефон в окно, и трясу головой, чтобы прогнать воспоминания.

– Иногда мне кажется, что услышь люди мой мысленный монолог, они бы возненавидели меня. Но ведь, в конце концов, неважно, что ты думаешь. Главное, что ты делаешь.

Аарон медленно кивает, не сводя с меня глаз и вцепившись руками в ручки кресла. Кажется, он постепенно приходит в себя.

– Да, это и правда пугает, – говорит он наконец. – Насколько пугающе сильной ты стала бы среди «Детей».

– Не то слово, – вздыхаю я. – Ну ладно, пойдем. Надо выбираться отсюда.

Снаружи нас поджидают пятеро. Фиона сидит на ступеньке, разминая лодыжку Манон. Не успеваем мы выйти из Коридора, как нас забрасывают вопросами:

– Вы куда пропали?

– Вы просто исчезли?

– Вы как будто испарились.

– Вы снова были в Ложе? А вы видели там ту девочку?