Каждый дар – это проклятие

– Кто? Аарон? – спрашиваю я, и тут же вспоминаю, что это единственный «он», оставшийся в нашей компании.

Она кивает, не сводя с меня глаз.

– Не совсем. А что?

Манон скрещивает ноги и рассеянно смотрит на каминную полку. Она походит на маленького божка.

– Иногда мне кажется, как будто он мой приемный брат или что-то в этом роде, – говорит она. – Как будто я должна научить его тому, чему он не научился в своей первой семье.

– В каком смысле?

– Наверное, это личное, – трясет головой Манон. – На вот, понюхай.

Она протягивает мне пучок сушеной лаванды, с гораздо более богатым и чистым запахом, чем я помню. Совсем не напоминает старушек. Больше похоже на мяту.

Мы сидим на полу, пробуем и пробуем различные угощения. Все они очень вкусные. В какой-то момент я понимаю, что Ро долго нет, и отправляюсь на кухню.

– Привет, – говорю я.

Ро набирает текстовое сообщение, прислонившись к шкафу.

– Ну, как ты тут?

– Да так. Просто, понимаешь, дела группы.

– Что за дела группы?

– Ну, э-ммм… – Ро на мгновение выглядывает в окно кухни, явно борясь с какими-то противоречивыми эмоциями. – Помнишь, ранее, в машине, мы говорили.

– Ага.

– Про группу и плейлист.

– Точно.

– Оказалось, что дело еще серьезнее.

– Да?

– Мы, как ты знаешь, должны были начать тур с Хонор в апреле. Но сейчас с нами связались кое-какие люди. Говорят, что имеет смысл дать еще несколько сольных концертов до начала тура. В роли хедлайнеров, имеется в виду. Типа мини-тура.

– Ого, – говорю я, тоже прислоняясь к шкафу. – Это здорово.

– Тур начнется в январе и, возможно, продлится до конца февраля. С заездом в Англию и все такое.

Я моргаю.

– Значит, март ты проведешь дома, – подвожу я итог. – А в апреле снова отправишься в тур.

Ро кивает.

– Да, но в марте мы собирались записывать альбом.

– Точно.

Снова наступает молчание. Я вспоминаю о вежливости.

– Ну тогда… поздравляю.

Но никто из нас не испытывает особого энтузиазма. Ро будет находиться вдали от Килбега как минимум четыре месяца. Я пытаюсь разглядеть хотя бы какое-то выражение в подведенных черным глазах.

– Ну да. Наверное, нас можно поздравить.

Снова напряженное молчание.

– Слушай, давай, скажем, так, – наконец говорю я как можно более уверенным тоном. – Несколько месяцев мы будем реже видеться, что, учитывая подготовку к экзаменам, может, даже и хорошо. Так у меня будет больше возможностей сосредоточиться на занятиях, понимаешь?

Я отказываюсь подчиняться своей неуверенной части, которая постоянно боится, что ее бросят. Я вспоминаю, как на вечеринке Фиона волновалась по поводу предстоящего отъезда из Килбега и спрашивала себя, не рано ли для этого. В конце концов, Фионе и Ро сейчас труднее, чем мне. Не должна же я за них решать все эти вопросы.

Ро кивает, как будто тоже хочет показаться уверенным.

– Но… Дори, «Дети».

Я качаю головой.

– Послушай, если я что-то и узнала о «Детях», так это то, что их больше, чем нас. Они всегда что-нибудь придумают, что бы мы ни решили. И, насколько я поняла из сегодняшнего ужасного разговора, мы не их главный приоритет. Пока что у них есть дела поважнее. Можно и на этом сказать спасибо.

Мне хочется добавить: «Сейчас их главная цель – заставлять людей голодать и эмоционально истязать себя», но не хочется, чтобы Ро ощущал себя виноватым за то, что будет какое-то время отсутствовать. Поэтому вместо этого я говорю:

– У каждого из нас есть и своя жизнь, Ро. Как, например, и у Фионы. Вы и так изначально планировали уехать из Килбега. Изменить свой жизненный план – это все равно… все равно, что в каком-то смысле позволить им победить.

Ро слегка усмехается.

– Ты говоришь, как одна из тех, кто рассуждает: «Если не поедем отдыхать на праздники, то позволим террористам победить».

– Ну, может, они в чем-то правы, – говорю я и обнимаю Ро. – А новости и вправду потрясающие. Давай пока отметим Рождество с Новым годом, а о более долгосрочных планах задумаемся потом.

Ро наконец-то улыбается по-настоящему.

– Ты только посмотри на себя, мисс Эмоциональная Зрелость! А куда подевалась маленькая стервозная школьница?

– Я до сих пор тут!

Страх потерять друг друга настолько велик, что мы забываем обо всем и начинаем страстно целоваться прямо здесь, на кухне Нуалы, прижимаясь к холодильнику.

– О боже, – прерывает нас Фиона. – Найдите себе отдельную комнату.

– Не нужна им комната, – кричит Манон из гостиной. – Пускай идут на улицу. Животные.

Я смеюсь.

– Вообще-то мне пора идти, – говорю я, поглядывая на часы. – А то родители будут вне себя. Сегодня у нас семейный день – собрались все дети семьи.

– Я подброшу тебя, – говорит Ро. – Фи, Лил, мы скоро уезжаем.

Лили встает с кресла, поспешно доедая шоколадного Пер-Ноэля.

– М-мм, вкусно.

– Я, может, останусь еще ненадолго, – тихо говорит Фиона, краем глаза следя за реакцией Манон.

– Да, можешь остаться, – отвлеченно говорит Манон, собирая бумагу и картон для переработки. – А то моя мать снова распсихуется.

Вскоре мы уезжаем, оставляя Нуалу с Аароном курить в машине, а Фиону и Манон сидеть на полу в гостиной.