Каждый дар – это проклятие

Я вглядываюсь в светящиеся глаза, которые оценивающе осматривают мое лицо, разглядываю темные завивающиеся ресницы.

– Мне пришлось уйти. Все так сразу навалилось, – продолжает Ро. – Например, сегодня утром я все еще переживал, что у меня больше нет девушки. А теперь что, мне нужно смириться с тем, что тебя вообще скоро не будет, Мэйв? Что ты станешь каким-то демоном?

– Манон предполагает, что можно будет как-нибудь предотвратить превращение, – неуверенно говорю я. – Кстати, мы там голосуем.

– Голосуете по поводу чего?

– По поводу того, стоит ли отправляться в Ложу сегодня вечером. Сейчас голоса разделились поровну. Я, Манон и Лили – за. Аарон, Нуала и Фи – против. Твой голос решающий.

Ро задумывается.

– Ну, что скажешь?

Я сажусь, прислоняясь к стене, и провожу пальцем под глазами, пытаясь стереть потекшую тушь.

– Мне кажется, Манон знает, о чем говорит, – говорю я. – И действовать нам нужно быстро. Ситуация стремительно меняется. У нас нет времени на размышления.

– Да, а я, получается, думаю только о своей группе.

– Ну, не совсем так. Просто сейчас нужно расставить приоритеты.

– Нет, – качает головой Ро. – Наверное, мне казалось, что не стоит так уж сильно беспокоиться о тех, кто ушел к «Детям». Они ведь, в конце концов, сами сделали выбор.

Ро тяжело и раздраженно вздыхает.

– Но я не знаю, правильно ли так думать. Правильно ли заботиться только о своих людях, о своем сообществе, о своей аудитории. Вроде бы нужно заботиться о всех, разве не так?

– Прости за то, что я тебя обвиняла, – шепчу я. – Я не хотела. Я понимаю, тебе хотелось в первую очередь угодить своим фанатам. Обеспечить для них безопасное пространство, так сказать. Я просто разозлилась.

– Нет, это было ужасно… – качает головой Ро. – Ты вроде как права. В последнее время на меня обращают гораздо больше внимания, особенно за такие вещи, как идентичность, и поэтому достаточно заявить, что ты открытый небинарный музыкант, и это уже само по себе как бы считается активизмом, не так ли? Как-то уж очень просто, тебе не кажется?

Ро иронично улыбается.

– Да уж. Скажут: «Неплохо устроился. Можно прославиться, разбогатеть, а заодно и прослыть борцом за социальную справедливость. Удобно».

– Ты слишком строго себя осуждаешь. Нельзя же заботиться о всех без исключения. И да, быть трансом на этом чертовом радио – это тоже активизм. Думаешь, так часто бывает?

– Почти никогда? – улыбается Ро.

– Почти никогда!

– Но и ты ошибаешься. Можно заботиться о всех. Ты же заботишься. Иногда мне кажется, что это в тебе самое удивительное. Ты искренне заботишься обо всех. Ты можешь простить всех. Ты просто принимаешь любого человека со всеми его недостатками. А я веду себя как… как «снежинка».

– «Снежинка»?

– Самодовольный болван, обидчивый, раздражительный и придающий слишком большое значение своей якобы уникальности.

У меня получается улыбнуться.

– Это самое приятное, что я слышала о себе за последнее время.

– Ну, наслаждайся. Это последний комплимент, который ты получишь от меня в ближайшее время. Я серьезно. Если мы хотим выжить, нужно побыстрее забыть про все, что я в тебе люблю.

Я хмурюсь. Это слишком грустно.

– Но я буду помнить все, что мне в тебе нравится, – добавляет Ро.

Я наклоняюсь вперед, и мы прижимаемся друг к другу лбами. И сидим так пару секунд. Размышляя о поцелуе. Гадая о том, чем мы рискуем. И молча решаем не делать этого. Мы идем на кухню, где Ро дожидаются полная тарелка и Нуала, ожидающая конца голосования.

Итак, четыре против трех. Мы все-таки отправляемся в Ложу.

28

ВЕЧЕРОМ РЕЗКО ХОЛОДАЕТ. ТЕМПЕРАТУРА ПАДАЕТ с уютной прохлады до настоящего балтийского холода. В воздухе кружатся редкие, похожие на пылинки снежинки. Мы с Ро недоверчиво рассматриваем их, а потом закрываем глаза. Вспоминаем заколдованный снег, который падал, когда пропала Лили. Как мы, взявшись за руки, сбежали с ужасной встречи с Аароном и «Детьми Бригитты».

– Это не тот снег, – наконец говорит Ро. – Это нормальный.

– Точно, – киваю я. – Но лучше вам уехать побыстрее.

До Ложи им ехать минут сорок. Нам придется подождать, пока не придет сообщение, что они нашли безопасную дорогу к зданию. Мы с Аароном ждем в кабинете сестры Ассумпты.

– Ну что, как там Уна? – спрашивает Аарон, садясь на диван и смахивая пыль со своих тренировочных штанов.

Я пристально смотрю на него.

– Значит, ты тоже видел ее?

Он кивает.

– Да, перед пробуждением. Как будто в кино побывал.

– И что ты об этом думаешь?

– Странное впечатление. Ты была как бы сама собой, но… не совсем. Более «прокачанной», что ли. Как бы усовершенствованной версией.

– Чармандер эволюционировал в Чаризарда.

– Что?

– Это из «Покемонов».

– Я вырос в церковной среде, Мэйв, я не знаю, что такое покемоны.

– Никаких видеоигр? И даже мультфильмов?

– Никаких игр, и даже мультфильмов.

– А что еще?

– В каком смысле?

– Чего еще у тебя не было?

– Подружек-девочек.

– Ты серьезно?

– Да.

Он продолжает ковырять куртку в том месте, где обнажилась резинка.