Каждый дар – это проклятие

– О, бог ты мой, – изумленно охаю я и оглядываюсь на Аарона, который благодаря Фионе уверенно расхаживает теперь на обеих ногах. – Когда вы двое стали такими сильными?

– Когда ты не смотрела, – отвечает Ро.

Сердце мое вновь разбивается на кусочки.

Может, оно и к лучшему.

32

ААРОН ЕДЕТ ОБРАТНО С МАНОН И НУАЛОЙ, а остальные в машине Ро.

Я не знаю, как так получилось; возможно, нам захотелось вернуться в нашу первоначальную группу, и мы молчаливо поддались этому желанию. По дороге я ожидаю, что все набросятся друг на друга с вопросами, когда мы приедем, но вместо этого Манон и Нуала закрываются на кухне вдвоем и начинают кричать друг на друга. Аарон сидит на лестнице, словно ребенок после развода родителей.

Мы впятером смотрим через стеклянную дверь, прислушиваясь к странной смеси французского, английского и чего-то отдаленно напоминающего русский.

– Какого…?

Ро прикладывает палец к губам в старом знакомом мне жесте ciúnas[10], и щеки мои автоматически вспыхивают. Мы прислушиваемся, и я улавливаю английскую речь:

– Мэнни, мне кажется, ты уже старовата для всех этих штучек в стиле «Повелителей вселенной». Он просто человек, а не волшебник, у которого есть ответы на все вопросы.

Затем Нуала говорит что-то по-французски с вопросительной интонацией.

– О, маман, – а это уже что-то новенькое, – тебе просто неприятно оттого, что кто-то знает больше тебя.

– Не глупи. Я же сама обратилась к тебе за помощью. Просто я считаю, что мы можем…

– И это была единственная причина, не так ли? Поэтому ты хотела, чтобы я приехала к тебе? Чтобы помочь тебе с твоими настоящими детьми.

Далее следует минута тишины, наполненной обидой. Мы впятером переглядываемся, гадая, кто же это такие, «настоящие дети». Неужели мы?

Потом задняя дверь хлопает, и Нуала ругается на языке, которого я никогда не слышала.

Внезапно дверь кухни распахивается и в проеме вырастает Манон, держась обеими руками за дверную раму. Она взирает на всех нас не со злостью, но и не с лаской. Просто холодно измеряет нас взглядом, устанавливая зрительный контакт с каждым.

– Приезжает мой отец, – сообщает она.

Через несколько минут из сада возвращается запыхавшаяся Нуала.

– Скоро должен приехать ее отец, – говорит она, обращаясь ко всем нам и ни к кому по отдельности. – Наверное, он единственный сможет все уладить.

Я наливаю ей чашку чая.

– Почему именно он?

– Ну, Мэйв… ты же знаешь, почему я потеряла Манон?

Манон зажигает сигарету, даже не сделав вид, что выходит. Нуала вздыхает и окидывает взглядом кухню.

– Если коротко, у меня был выбор: присоединиться к трикстерам, то есть стать своего рода… ну вы знаете, полубогом… и остаться с Манон и Рене.

Она до сих пор вздыхает от переполняющих ее чувств.

– Или же получить компенсацию от его родителей и уехать. Я, естественно, выбрала первый вариант, но для этого нужно было исполнить своего рода ритуал. И я провалила испытание. Я не хотела, но так получилось. И я потеряла Манон. До той поры, пока ей не исполнится восемнадцать. На тот момент ей было пять.

Все мы молча смотрим на нее. Манон тушит сигарету о пол.

– Да, ты их обвиняешь, но не все было так сурово, – говорит она. – Через некоторое время ей разрешили видеться со мной. И я навещала ее. Дважды.

Нуала качает головой.

– Твои бабушка и дедушка любят тебя, Манон. Но я навсегда останусь для них глупой смертной. Мне были рады, но меня не приветствовали.

– Это ужасно, Нуала. И… Манон. Мне жаль, – говорит Ро как можно деликатнее. – Но… как это поможет Мэйв?

Манон затягивается, не отрывая взгляда от своих ног.

– Моя мать провалила ритуал преображения. Le grand passage. Но она должна была пройти его. Она выносила меня. Моя кровь была ее кровью. Она должна была… перейти через рубеж.

Манон снова затягивается. У ее босых ног вырастает кучка пепла. По всей видимости, Манон считает, что Нуала специально провалила испытание, потому что так захотела.

– Alors[11]. К тебе, Мэйв, это не имеет никакого отношения. Просто я имею в виду принцип. В тебе присутствует Домохозяйка. Ты уже на полпути к преображению. Теперь тебе нужно просто пройти обратно. Это как бы тот же ритуал, только наоборот. И его может провести мой отец.

Я в недоумении моргаю, не веря своим ушам.

– Значит, можно… отказаться становиться Домохозяйкой?

– Это будет нелегко, – поспешно говорит Нуала. – Тебе придется погрузиться в свои видения. А это весьма… сильные переживания. И нужно быть при этом абсолютно уверенной. Ты понимаешь, Мэйв?

– Уверенной?

– Кое-что попытается тебя соблазнить, – объясняет она крайне осторожно. – Но это будут всего лишь видения.

Меня не покидает ощущение, что что-то здесь не так.

– Дело в том, что Домохозяйка – это же воплощение мести, верно? – начинаю я нерешительно. – Ну, то есть, во всяком случае, изначально. Защита уязвимых и все такое.

– Правильно, – соглашается Манон.

– Ну, а кто более уязвим, чем «Дети?» Там умерла девочка. Может, им действительно необходима Домохозяйка. Может, она единственная может все исправить.