Каждый дар – это проклятие

– Прекрасно, тогда мы все будем присутствовать, – заключает Рене.

Фиона с Ро переглядываются, и я точно знаю, о чем они думают. У Фионы запланирована очередная встреча с телевизионными продюсерами, а у Ро репетиции с группой. Они не хотят упоминать при мне о своих планах и ненавидят себя за то, что обеспокоены своими собственными делами, когда столько всего происходит со мной. Но они не могут не волноваться, поэтому все чаще обсуждают свои дела у меня за спиной. Они поддерживают отдельную связь, обсуждая различные вещи, не связанные с магией. И я благодарна им за это, и рада за них, но меня тревожит такая ситуация. Как долго она будет продолжаться? Как долго мои проблемы будут портить планы моих друзей и омрачать их мысли? Что, если так будет вечно?

– А пока что, Манон, помоги мне принести из машины вещи для праздника.

– Вещи для праздника? – удивляется Манон. – Какого?

– О, даже если наступает конец света, это не повод отказываться от встречи Нового года, – отвечает Рене, приподымая бровь.

34

НЕСМОТРЯ НА ВСЕ БЕЗУМНЫЕ СОБЫТИЯ ПОСЛЕДНИХ дней – наше с Ро расставание, мое превращение в Домохозяйку, посещения Ложи со всеми их откровениями – встреча Нового года проходит куда более нормально, чем я предполагала.

Иногда так бывает. Иногда жизнь становится такой безумной, что все мы молча соглашаемся хотя бы на несколько часов поддерживать видимость обыденности. Даже если только притворяемся, что все нормально. Даже если просто ведем себя напоказ. Если притворяться достаточно долго, то можно и вправду на какое-то время ощутить себя обычными друзьями на самой обычной новогодней вечеринке.

При этом присутствие Рене очень помогает. Нуала всегда с опаской относится к тому, чтобы мы употребляли алкогольные напитки. Но сейчас границы дозволенного размываются, потому что Ро, Манон и Аарон совершеннолетние. Лили до совершеннолетия остается пара месяцев, а нам с Фионой исполнится восемнадцать в мае и ноябре соответственно. Нуала разрешает нам выпить несколько бутылок пива или бокалов шампанского по особому случаю, но заметив, что я беру уже третий бокал вина, отбирает его без всяких слов.

Но Рене, нисколько не смутившись, открывает бутылку французской водки «Grey Goose» и начинает играть с нами в какую-то глупую, но смешную игру на запоминание с помощью закопченной бутылочной пробки. Под конец мы все перемазываемся сажей, а я хохочу так, что у меня болят легкие. Никто не поднимает серьезных тем, все дурачатся и шутят. Мы отсчитываем секунды до наступления Нового года, но почти тут же забываем об этом.

– На вкус вода водой, – говорит Ро, улыбаясь.

– Это потому что она холодная, – отвечает Рене. – Хорошая холодная водка и должна быть безвкусной.

Но мне кажется, что это действительно была вода. Час спустя, выходя из такси, я ощущаю себя совершенно трезвой, как будто весь вечер пила только минералку. Наверное, это какая-то особая магия Рене, магия трикстера. Умение создавать вокруг себя радостную и легкую, даже легкомысленную, глуповатую атмосферу.

Настоящий бог. Неудивительно, что Нуала влюбилась в него.

Час спустя я тихо вхожу в свой дом. Туту скребет заднюю дверь на кухне, прося, чтобы его выпустили. Я открываю дверь, и он бросается во двор и носится там по траве. Я включаю свет на крыльце и прищуриваюсь. Здесь не так уж часто бывают лисы, но, возможно, он учуял одну из них. Туту убегает в дальний конец и многозначительно воет, как будто застрял в соседской изгороди.

– Пошли, Туту, – зову я его, и тут в спальне родителей зажигается свет.

Мама распахивает окно.

– Мэйв, ты что там делаешь?

– Собака не хочет возвращаться.

– Ты всю улицу разбудишь. Иди приведи его.

Она уже почти закрыла окно, как вспоминает:

– Кстати, с Новым годом, разбойница.

– С Новым годом, мама, – улыбаюсь я.

Мы смотрим друг на друга, и, хотя сейчас темно и я не вижу ее лица, я ощущаю нашу общую смутную и мимолетную надежду на то, что следующий год будет другим. Менее драматичным. Меньше внезапных исчезновений, меньше ссор и упреков, меньше ярких, но далеко не всегда радостных перемен в жизни. В этом новом году я окончу школу. Я понимаю, что это большое событие не только для меня, но и для моей мамы. Это, можно сказать, очередная веха в ее родительской жизни. Ей исполнится пятьдесят шесть лет, и все ее дети окончательно станут взрослыми.

Она закрывает окно, а я иду к ограде, подзывая Туту. Земля очень холодная, но я почему-то не возвращаюсь домой, чтобы надеть башмаки, а снимаю носки и бегу по лужайке, продолжая звать пса. Паника нарастает. Куда же он подевался?

Я не знаю, как называются деревья в глубине нашего сада. Это обычные для пригорода деревья – высокие, стройные, похожие на веретено по форме. С голыми ветвями, дрожащими на фоне декабрьского – нет, уже январского! – ночного неба, словно худые девушки без пальто.