Каждый дар – это проклятие

Несколько месяцев Лили настаивала на том, что совсем не помнит свою встречу с Домохозяйкой. Она много рассказывала о том, как была рекой, но промежуток времени между тем, как она вышла из спальни и дошла до берега реки, всегда оставался загадкой. Она повторяла, что ее вовсе не интересует, как именно она стала рекой, главное в том, что она была рекой. Метод ее не заботил, и мы сочли, что она забыла эти детали, как забывают скучные части сна.

– Ну что ж, нам надо идти, – говорит она.

И мы выходим из дома.

Ритуал, который мы проводили несколько месяцев назад, казался нам в свое время очень величественным. Я вспоминаю белый атлас, свечи, факелы. Темноту. Разные аксессуары, которые нам пришлось делать самим, потому что Нуала отказалась продавать ингредиенты. Но я помню, что, несмотря на весь свой страх, у меня было такое чувство, что я готовлюсь к тому, чтобы опубликовать в Tumblr пост о колдовстве. Это было нечто «крутое», достойное запечатления в виде красивой картинки.

Но не настолько красиво, как сейчас.

Манон делает круг из соли, но не просто в виде кольца, как это делала Фиона. Это скорее походит на узорчатый лабиринт со звездой в центре. И делает она это с помощью кожаного мешочка, похожего на маленькую волынку.

– Что это?

– Колесо Гекаты, – отвечает Манон с улыбкой. – Хранительницы перекрестков.

– Привет, Мэйв, – обращается ко мне Рене. – Бон пассаж.

– А не «бон вояж»?

– Не сегодня, – он тоже улыбается, а затем его лицо становится серьезным.

Серьезным и добрым.

– Как ты?

– Нормально.

Аарон и Нуала расстилают огромную белую шелковую простыню. Ро точит ножи, которых я раньше не видела.

– Зачем тут ножи?

– Это же обратное заклинание, – поясняет Рене. – В прошлый раз вы ведь завязывали узлы, так?

Я киваю.

– Гениальная конструкция, надо отдать вам должное, – говорит он, теребя бороду. – Что ж, теперь нужно разорвать узлы, разрушить связи, отвязать себя от демона. Взять верх над ней, победить ее.

– Победить?

– Ну, да.

Моя растерянность, похоже, смущает его.

– Я думала, что мы… как бы… просто прогоняем, отпускаем ее.

Рене снова почесывает бороду, погружая кончики пальцев в темные волосы.

– Куда?

– Точно не знаю, – я неопределенно взмахиваю рукой. – В окружающую местность?

– Не уверен, сработает ли такой подход. Нам нужно положить конец ее власти. Сейчас уже не то время, когда можно просто заставить ее уйти прочь. Мы должны либо покончить с ней, либо заставить перейти в кого-то другого.

Он переводит взгляд вниз.

– О, и твоя собака тут.

– Да, – киваю я, обдумывая неприятную для себя мысль о победе над Домохозяйкой.

Что значит «покончить с ней»? Не просто же выгнать ее из моего тела? Убить?

– Да, Туту захотел прийти. Думаю, отчасти он тоже к этому причастен. Он всегда ходит со мной. В… э-мм… мир Домохозяйки.

– Понятно.

Туту и Паоло начинают играть друг с другом. Сорока задорно стрекочет и подпрыгивает, хлопая крыльями, а пес повизгивает и виляет хвостом. Два заколдованных существа, которые некогда были совершенно обычными, но судьба распорядилась иначе.

Фиона толчет травы в ступке, которую взяла на кухне Нуалы. Сидя на земле, босиком. Сосредоточенно.

Постепенно темнеет. Мы ждем, пока тускло-синее небо станет почти черным. Я вспоминаю, что недавно было зимнее солнцестояние, а мы его даже не отметили. Разве мы не должны праздновать языческие праздники? Почему мы этого не делаем?

– Лили, не погасишь фонари?

– Да, конечно, – отвечает она, радуясь возможности использовать свой талант.

Через несколько мгновений весь берег реки погружается в темноту, которую прорезают лишь несколько принесенных Манон свечей. Она встряхивает и расстилает белую шелковую простыню, и мы рассаживаемся вокруг нее как дети, ожидающие урока по прикладному искусству.

– Ты не могла бы сесть посередине, Мэйв?

– Прямо на шелк?

– Да.

Я сажусь в центр простыни, оглядываясь с неловким видом.

Рене встает, засовывая руки в карманы серого пальто.

– Всем Buona sera, – начинает он жизнерадостно. – Мы собрались здесь, чтобы провести ритуал, одновременно древний и совершенно новый, простой и невозможный, легкий и трудный. Это и испытание характера, и испытание воли, и очищение от проклятия, и перерождение, и расправа. Обращаюсь к тебе, Мэйв! Совершавшие ритуал до тебя выполняли его с намерением уподобиться богам, обрести магические силы и бессмертие. Ты же сидишь передо мной с желанием вернуться назад. Протяни руки, пожалуйста.

Я протягиваю руки, стараясь не задумываться над словами «перерождение» и «расправа». Рене опускает в мои ладони по две золотые монеты.

– Две в правой руке – для оплаты перехода, – объясняет он. – В какой-то момент тебя попросят заплатить лодочнику, паромщику или некоему стражу. Он может явиться в любом обличье; на него может повлиять отчасти твое подсознание, а отчасти ее. Слушай внимательно. Постарайся понять, с кем ты разговариваешь.

Я рассматриваю монеты. Они старые и тяжелые с каким-то рисунком, похожим на ацтекский. Рене замечает мой интерес.

– Это артефакты майя. Из Чичен-Ицы в Мексике. Из места, где расположен еще один мощный Колодец.

– Они древние?