Каждый дар – это проклятие

– А мне нельзя просто зайти в нее? – спрашиваю я, ведь ноги у меня до сих пор свободны.

– Принять участие в этом должны мы все, – торжественно заявляет Рене.

И вот меня несут, обмотанную шелковыми лентами, и я стараюсь не думать о том, насколько нелепо выглядит это действие со стороны: группа людей несет замотанную во что-то белое девушку, чтобы бросить ее в реку.

Вода застает меня врасплох. По какой-то причине это единственное, к чему я морально не подготовилась. К погружению в ирландскую реку в январе. Может, я надеялась, что меня защитит магия, или что у меня будет столько важных дел на уме, что даже не замечу, насколько вода ледяная. Но я еще как замечаю. И это, по сути, единственное, что меня сейчас заботит и на чем я могу сосредоточиться. Я слышу свой крик от шока. Меня как будто режут ножами. Я не могу мыслить здраво, не могу вспомнить, для чего я здесь.

Я вижу, как на лицах отражаются беспокойство и сомнения по поводу того, правильно ли они поступают со своей подругой. Я чувствую, как вода подходит к моему лицу, и как они отпускают руки. Тело мое погружается в воду под собственной тяжестью. Вода смывает с лент травы, которые начинают плавать на поверхности.

Я утону. Я утону, а они будут стоять и смотреть.

Руки у меня немеют. Я пытаюсь расшевелить пальцы, но они окоченели, а кровь в них застыла. Я мысленно шепчу, обращаясь к ним.

Проснитесь, проснитесь, проснитесь.

Я нажимаю лезвием на шелк и наконец-то ощущаю, как он поддается. Одна лента перерезана. Руки чуть-чуть освободились. Потом разрезается вторая лента. Третья. Я буквально ощущаю, как они открепляются от меня и опускаются на дно реки.

Наконец у меня свободны обе руки, но я оказалась гораздо глубже, чем думала. Что странно, ведь когда мои друзья стояли в реке, вода доходила им едва до колен. Теперь же меня от поверхности как будто отделяют целые мили. Я как будто там, где обитают киты и дельфины.

Все, что нужно делать, это плыть вверх, вверх, вверх, бесконечно задерживая дыхание и разгребая воду сильными руками. Интересно, Лили ощущала то же самое? Ту же самую мощь, ту же самую бесконечную силу?

Я уже прихожу к мысли, что буду плыть вечно, пока вдруг не выныриваю на поверхность. На поверхности до сих пор танцуют перемолотые травы, но все остальное изменилось.

Хотя я все еще в Килбеге. На том берегу реки, где произошло столько важных моментов моей жизни. Но здесь нет дорог и машин. Вдалеке, примерно в миле отсюда, виднеется старый мост. На другом конце города заметна вершина собора.

Я не в своем времени. Я в эпохе Домохозяйки.

Наступает рассвет. Небо розовеет. Я вспоминаю слова Рене: «Просто следуй по пути». Но что это за путь? Здесь нет ничего, что указывало бы на него. Нет ни каменных плит, ни подобия дороги.

Я пытаюсь представить, что я бы делала, будь это обычный день. Пошла бы домой или в город. Но дом – это неправильный ответ. Дом – это место, где все остается неизменным. Разные события происходят в городе. Значит, я должна идти в город? В школу? В конце концов школа была построена возле устья Колодца.

И вот я иду вдоль берега. Потому что, если идти вдоль берега, рано или поздно окажешься в городе. Одежда сохнет как будто сама собой. Солнце постепенно поднимается, и становится очень спокойно. Тишину теплого утра раннего лета нарушает только щебетание птиц. Деревья пышные и зеленые. Во все стороны от меня разбегаются кролики. Я ненадолго задумываюсь о том, где сейчас Туту, и вдруг вижу, что он неторопливо вышагивает рядом со мной в своей измененной форме.

– Привет, мальчик, – хлопаю я его по спине. – Рада видеть тебя здесь.

В целом не так уж все и плохо. Мне кажется, что это даже относительно приятный способ победить проклятье. Просто идти и слушать пение птиц в прекрасной компании большого пса. Но когда в поле моего зрения появляется шаткий мост, меня охватывает паника. Середина моста обвалилась, и он походит на щербатую улыбку без передних зубов.

Сначала я думаю, что это не проблема – перейду по следующему мосту. Но потом вспоминаю, что следующего моста нет. Два других моста, соединяющих пригород с центром, построили только в двадцатом веке. Кажется, в пятидесятых годах. И что мне теперь делать? Идти дальше неизвестно сколько?

Тут я замечаю человека, прислонившегося к перилам разрушенного моста. Подходя ближе, я различаю черные кудри и перехожу на бег.

Ро.

На них голубая атласная куртка с белыми манжетами и воротником. Синие ботинки, белые носки. Почему-то я ожидаю услышать совершенно другой голос и удивляюсь, когда слышу знакомый, спокойный и привычный:

– Дамы, встречайте карту Домохозяйки! Надежду сулит она всем, а может, печаль.

– Это в самом деле ты?

– А кто еще?

– Не знаю. Обрывки моих подсознательных мыслей. Некий образ тебя.

Ро слегка склоняет голову и улыбается, разглядывая меня.

– Наверное, существует какой-то способ узнать это.

– Какой?

– Поцелуй и узнаешь.