Каждый день декабря

Ее голос звучит яростно, и на каком-то уровне я понимаю, что она права, но между рациональным «я» и эмоциональным «я» есть огромная разница, и в данный момент мое эмоциональное «я» берет верх.

– Я знаю, но думаю, из-за этого я стал сторониться мужчин – в этом есть смысл? И до сих пор питаю к ним недоверие, пока не убеждаюсь в обратном. Я доверяю женщинам, таким, как мама – стойким, честным, трудолюбивым. Я уже потерял одну из двух женщин, которые сформировали меня, – ту, которая решила связать свою жизнь с моей, и мне никогда ее не вернуть… – Я задыхаюсь, выговаривая эти слова. – Мне никогда ее не вернуть, и сейчас я ужасаюсь при мысли, что могу потерять ту, чья любовь оберегает меня всю мою жизнь. А я потерял время, бросил ее, и сейчас может быть слишком поздно.

Белл молчит. Слезы у меня высохли, и тирада закончилась. Когда я умолкаю, она привлекает меня к себе, обнимает и гладит по волосам. Она не успокаивает, не говорит, что все будет хорошо. Она как будто знает, что нет таких слов, которые вселят в меня уверенность. А мне хочется сидеть, притулившись к ней, и чувствовать защиту.

Проходит две минуты, и меня охватывает смущение. Я только что рыдал, как ребенок, перед той, которую пригласил на ужин. Успокоившееся сердце начинает биться быстро – это дает себя знать унижение. Я выпрямляюсь, смотрю Белл прямо в глаза и напоминаю себе, что ей, как никому другому, можно доверять.

– Так, нам нужно поесть. Сейчас я все приготовлю.

Я делаю глубокий вдох, поднимаюсь, расправляю одеяло и с церемонным видом накрываю ее и подтыкаю одеяло. Мои руки движутся вдоль края дивана, совсем рядом с ее телом. Я подтыкаю ей одеяло. В этом есть что-то до дрожи интимное – так же делала мама, когда я ложился спать. О, боже. Дружба с Белл призвана помочь мне избавиться от эмоций, а не усиливать их. Вечер идет не по плану. Я выпрямляюсь, растягиваю губы в широчайшей улыбке и старательно делаю вид, что все нормально.

– Ты полежи, а я мигом принесу ужин.

Когда я говорю это, она вскидывает бровь, и я понимаю, что сейчас ей известно обо мне больше допустимо комфортного информационного уровня.

Дай мне его, когда же он умрет,
Изрежь его на маленькие звезды,
И все так влюбятся в ночную твердь,
Что бросят без вниманья день и солнце

[33].

Восемнадцатое декабря

Рори

– Эй, ты почему не спишь? – спрашиваю я Белл, когда она нетвердым шагом заходит на кухню. Глаза у нее осоловелые, но она полностью одета – в пальто, варежках и с шарфом. – Половина пятого.

После вчерашних излияний мне неловко, но я твердо настроен не увиливать и не вредить нашей дружбе. Я должен держаться с Белл как ни в чем не бывало. И, возможно, все между нами останется как есть, мы оба сделаем вид, что ничего сказано не было.

– У меня к тебе тот же вопрос.

Она ведет себя как обычно, и я испытываю мгновенное облегчение.

– Когда ты вчера отключилась на диване, я тоже лег и уснул раньше обычного, соответственно и проснулся раньше. Твоя очередь.

– Извини, что уснула у тебя на диване, но в шесть, самое позднее – в половине седьмого – мне нужно быть в Бристоле, на работе.

– Не стоит извиняться, тебе надо было выспаться. Ты так уютно выглядела под одеялом. Я отвезу тебя домой. И да, забери с собой елочку.

– Я хорошо отдохнула, диван не должен быть таким удобным. Но давай без глупостей: я могу сама добраться домой и елочку не возьму. Пройдет Рождество, тогда и обсудим!

– Ты что, серьезно собираешься ехать на поезде, а потом идти пешком по темноте до работы?

– Я узнала: до шести поездов не будет, поэтому я доберусь на такси – найду машину через приложение Lyft.

– Не говори ерунды. Я тебя довезу – и без возражений!

* * *

Добрались мы быстро, несмотря на то что я ехал очень осторожно. Ночью дождь сменился снегом, который бил в окна, и, очищая его, дворники работали на максимальной скорости. Музыкальным фоном шли звучавшие по радио рождественские песенки, которым подпевала Белл.

– «…Там деньги льются рекой…» – с чувством выводила она.

– Как тебе удается быть такой счастливой в такую рань?

– Благодаря этой работе я узнала, каким прекрасным бывает утро. Раньше я бы послала любого, кто осмелился бы потревожить меня раньше девяти, а теперь обожаю ранние часы. В просыпающемся городе, когда на улицах почти пусто, есть что-то волшебное.

– Куда тебя отвезти – на работу или домой?

– Домой, пожалуйста, хотя…

– Ты скрытничаешь насчет этой своей работы. По-моему, ты до сих пор не сказала, где это.

– Нет, наверное. Но раз сейчас всего лишь четверть шестого, предлагаю сделать кое-что действительно замечательное и волшебное – ты как?

– Это может означать что угодно.

– Ага. Но ты мне доверяешь?

– Должно быть, я сошел с ума.

– Тогда идем в Иствилл-парк. Отсюда до работы рукой подать, буквально три минуты ходьбы. Я давно мечтаю это сделать, но одной и в темноте не стоит.

– Хорошо, будь по-твоему.