Каждый Наследник желает знать…

Ахмет кивнул и заспешил по обломкам, устилавшим пол неровным и непредсказуемым ковром туда, где слышал голос ковра. Агафон потушил старый светошарик и зажег новый, крупнее и ярче, чтобы света хватило и калифу в его поисках, и им – добраться до укрытия Тиса, не переломав ноги и шеи.

Его атланское величество и впрямь обнаружилось недалеко от места, где десять минут назад пленники дожидались решения своей участи. Из-под груды битых камней и изломанного дерева, наваленной срикошетившим заклинанием у самой стены, торчала рука.

– Язви твою в кочерыжку… – пробормотала царевна, первая оказавшаяся у импровизированного кургана, и осторожно прикоснулась к запястью, нащупывая пульс.

Под ее пальцами что-то дрогнуло еле ощутимо и пропало. И снова дрогнуло – когда она уже начала всерьез подумывать, что ей почудилось.

– Надо же… и этот жив… Что такое «не везет» и как с этим бороться… – кисло пробормотала она и принялась разбирать завал.

Подоспевшие товарищи сгрузили ренегата на более-менее ровное место, препоручив заботам Эссельте, и присоединились к спасательным работам.

В темной дыре под потолком замелькали пятна светильников и послышались испуганные голоса: наверное, спасать собирались не только они, но и их. Но у разных спасательных отрядов цели и средства были разными тоже, и поэтому, не дожидаясь, пока придворные найдут способ пробиться сквозь стальную плиту или камень, антигаурдаковская коалиция принялась за дело свое.

Когда атланский монарх был извлечен на свет Божий, сочувственно покачали головами даже самые отъявленные тисоненавистники.

– Он… до утра не доживет… – проговорила Эссельте тихим шепотом, словно король, не оправдав ее прогноза, скончался уже сейчас.

– Фикус может помочь? – нахмурился Иванушка, прислушиваясь к звукам ударов за стеной: похоже, обитатели дворца вооружились кирками и ломами[101] и пытались пробиться сквозь стену.

– Нет… – покачала головой гвентянка. – Не думаю… Я удивляюсь, как он жив до сих пор…

При этих словах темные глаза короля распахнулись и уставились перед собой невидящим взглядом.

– Отходит? – боязливо пробормотал Кириан и сделал знак против злых духов.

– Как… он?.. – сиплый шепот, еле слышный за ударами в коридоре, сорвался с губ Тиса.

– Кто?

– Ренегат?

– Который?

– Го…род…

Головы гостей повернулись к дыре, зияющей на месте уличной стены.

Пожары догорали. Новых взрывов, припомнили они, не было ни видно, ни слышно с тех пор, как они освободились от заклинания. Крики изредка доносились – но далекие и редкие. Ночной ветерок приносил в зал резкий запах дыма, горелого камня и еще чего-то, отчего желудок сворачивался, превращаясь в кусочек льда безо всяких заклятий.

– Пожаров нет, – не вдаваясь в подробности, коротко сообщил отряг.

– И города нет, – предположил самое худшее бард.

Черные глаза закрылись медленно, и из-под ресниц выкатилась и заскользила по грязной щеке слеза.

– Я… виноват… я… я… только я… – почти беззвучно шевельнулись тонкие искусанные губы, пуская пузырьки розовой пены, и лицо короля искривилось и вздрогнуло, словно в теле, спохватившись, проснулась боль.

– Мы прилетели, чтобы предупредить тебя об этом, – к изумлению своему, не находя в себе ни жалости, ни сочувствия, проговорил Иванушка.

Тис не отозвался, и царевич уже подумал было, что король потерял сознание или умер, и даже Серафима потянулась к запястью проверить пульс, но вдруг глаза его снова открылись, и тот же самый незрячий взгляд неподвижно воззрился в неведомое.

– Я… виноват…

Шепот его на этот раз был довольно громким, словно за несколько минут атлан чудесным образом набрался сил и пошел на поправку.

– Если вы будете так кричать, это немедленно отразится на вашем здоровье, – строго нахмурилась Эссельте.

– Я… хочу умереть быстро…

Но прежде, чем Олаф или Сенька смогли предложить ему свою помощь, Тис снова заговорил – и на этот раз прервать его рассказ не посмел никто.

Почти месяц назад к его величеству Дубу Третьему явились два человека, и он, ко всеобщему удивлению, принял их во дворце и отвел им отдельные покои. Кто они такие, откуда и зачем пришли – не знал никто, кроме самого Дуба.

Через неделю после прибытия один из таинственных гостей навестил ночью дворцовый кабинет Тиса, где тот заработался, пытаясь свести концы с концами в финансовом отчете по одной из госзакупок для армии. При виде загадочного гостя короля Тис насторожился, но войти ему предложил.

Первым вопросом визитера был, хочет ли он, первый советник, стать правителем Атланды. Но не успел Тис начать раздумывать, были ли это козни конкурентов или провокации короля, как посетитель рассеял страхи, напомнив, при каких обстоятельствах они встречались. Оказалось, в последний раз Тис видел своего гостя много лет назад, еще мальчиком. Это был сын их дальней родственницы. Он заходил попрощаться к ним перед отбытием в Узамбар и получил от отца Тиса сумму, достаточную, чтобы заплатить за все годы учебы и жить не привольно, но безбедно во время нее.

«Иногда даже очень маленькое проявление доброты может иметь очень большие последствия», – любил говаривать дед первого советника.