Каждый Наследник желает знать…

– Ваше высочество?.. – в состоянии легкой – или не очень – контузии и помрачения рассудка, слабо попытался вмешаться в монолог Гаурдак. – Мы говорили про… про… что-то другое, кажется…

– Про другое? – непонимающе нахмурилась принцесса. – Про что – другое? Это ты специально мне голову морочишь, чтобы сбить с толку?

– Кто кого с толку? Я тебя – с толку?! – не выдержал Гаурдак.

– Ну не наоборот же! – презрительно фыркнула принцесса. – Вот скажи мне, о чем я говорила, прежде чем ты пристал ко мне со своими голубями?

– Я пристал?! – возвысился баритон почти до фальцета.

– Нет, я! – полным презрения тоном сообщила гвентянка.

– Хорошо… я пристал… извини… не буду… исправлюсь… – словно наступая на горло, грудь, поясницу и прочие, еще более нежные части тела собственной песне, сквозь стиснутые зубы покорно согласился полубог.

– Так о чем мы говорили? – смилостивилась девушка.

– Об исполнении желаний? – почти жалобно напомнил Гаурдак, впервые за тысячу лет испытывая желание более сильное, чем простой выход на волю. – И, может, об этом мы и будет разговаривать?

– А, ну да, – кивнула Эссельте. – Пока ты меня не перебил, я хотела сказать, что гортензия… гипертензия… гипотенуза… гипотеза! Это была гипотеза!

– Что? – осторожно, словно выглядывая из-за угла во двор, забитый гиперпотамами, уточнил баритон, изрядно осипший и подрастерявший свое бархатное обаяние.

– Что я – тупая! – буркнула принцесса.

– Конечно, гипотен… гипотеза! – поспешно согласился полубог, чувствуя, что или эпитет «тупая» нуждается в серьезном дополнении, вроде «чрезвычайно», «невероятно» или «на редкость», или в переадресации, но скорее – и в том, и в другом.

– Ну так я и объясняю тебе, что если у меня нет никаких способностей, то как я могу быть лекарем?! – словно не было десятиминутного лирического отступления, девушка подхватила провисшую нить логики.

– Ну значит, никак… – побежденный и раздавленный, вздохнул баритон, с тоской вспоминая об оставшемся позади тысячелетнем мире и покое.

– А как тогда насчет моего желания – закона? – насупилась принцесса. – Ты же обещал! Я хочу быть целителем!

– У тебя и будет желание, закон для меня – только какое-нибудь другое желание, – спешно напомнил голос.

– Не хочу другое!!! – яростно притопнула Эссельте. – Хочу целителем, и больше никем!!!

– Хорошо, хорошо! – сдал на попятную Гаурдак. – Будешь целителем!

– Это как? – не поверила принцесса.

– У тебя будет свой кабинет… большой! – поспешно добавил он, – светлый, увешанный травами и уставленный ретортами, и перегонными кубами, и… чем там еще! Будет разрешение гильдии, будут помощники и ученики, будет красивая вывеска над входом, будет всё, как у любого другого знахаря!

– Не хочу, как у всех – хочу лучше!

– Будет лучше!

– А на вывеске будет что нарисовано?

– Что?..

Гаурдак замычал, как не выучивший урок школьник, получивший вызов к доске.

– На вывеске… будет… будут… будешь изображена ты! В облаке цветов! И лекарственных трав! И облаков! И…

– А в анфас или профиль?

– В полуоборот? – наугад предложил он.

И промахнулся.

– Не подходит! Я в полуоборота некартиногенична! У меня брови кривыми кажутся и нос длинным!

– Но у тебя нормальные брови и нормальный нос!

– Ага, нормальный! Значит, кривые и длинный!

– Но я сказал «нормальный»!..

– Если бы они были нормальными, ты бы так не сказал!

– А… как бы я сказал?.. – чувствуя, что эпитет «тупой», равно как и «еще тупее» и «тупее на Белом Свете еще не встречалось» следует применить все-таки к нему, обреченно поинтересовался баритон.

– Ты должен был догадаться сам! – надулась гвентянка. – И всё, мне такая вывеска не нужна! Мне ни к чему, чтобы все королевство считало, что мало того, что я бестолкова, неспособна и неуклюжа, так у меня еще и кривой нос и длинные брови!

– Да, конечно. Как скажешь. Не нужно. Ни к чему. Твое желание для меня – закон, – как целая стая утопающих за единственный спасательный круг, уцепился полубог за дежурную фразу.

– И больные ко мне приходить станут? – переменила вдруг тему Эссельте.