Каждый пред Богом наг

Скворечник сразу заполнился огромной кучей детских и взрослых вещей, зимних и летне-осенних, для которых просто не находилось места, кроме как на балконе, но других вариантов не было. Лена же оказалась очень миловидной, а главное — очень неконфликтной, покладистой, во всём она соглашалась со свекровью, никогда не спорила, всё делала так, как указывала ей свекровь, даже если полагала, что надо бы сделать по-другому. Оба мальчика были спокойными, не несносными, послушными, без малейших детских капризов и закидонов.

В будни Вовина мать спасалась от семьи сына на работе, кроме того, стала часто записываться на дежурства в выходные и праздничные дни или же уезжала к младшей сестре, Тане-Витиной маме. Когда она поздно вечером возвращалась домой, то Лена всегда звала её ужинать, а готовила Лена изумительно. Ни у кого из пятерых в этой конуре не было ни кусочка хотя бы имитации личного пространства, в «большой» комнате почти впритык друг к другу стояли 4 лежбища, 4 дивана, причём три из них были прикуплены уже после приезда. Между ними едва помещался стол, за которым когда-то отмечали дни рождения Вовы и его мамы. И на маленькой тумбочке стоял телек. У Лены, получившей лишь 8-классное школьное образование, видимо, от природы были настоящие золотые руки: она могла связать, и вязала, всё что угодно, хоть пуловер, хоть платье, а шила она так, что вещи эти казались дорогими и фирменными: прекрасный костюм Вове, великолепно скроенные и сидящие брюки мальчишкам и Вове, даже самые настоящие большие утеплённые куртки, которые она ради заработка стала ходить продавать на том самом рынке, куда Вова с мамой ходили когда-то за продуктами, и куртки эти покупали на «ура». А как она готовила!..Супы, мясо, курочку и — торты, сплошное объедение, видимо, судьба дала ей такие дары для чего-то большего, чем просто домашнее хозяйство, но она этого или не поняла, или и не собиралась искать настоящее применение дару своих поистине золотых рук, редкому дару! И по Вове, по всем крохотным нюансам его поведения, отношения к Лене, даже по самым незначительным поводам, было видно, как сильно он любит свою Ленку, а она…была очень заботливой женой и такой же заботливой мамой для сыновей, но неуловимо было почему-то понятно, что в ней такой глубокой любви к Вове, какая жила в нём к ней, у неё, Лены, нет. Она всё для Вовы делала, что делает хорошая, добрая жена, но, кажется, без любви, впрочем, именно такие браки и бывают самыми крепкими, надёжными и пожизненными.

В будни Вова уезжал на весь день до позднего вечера на дальнюю учёбу в совершенно закрытую воинскую часть, куда его направило начальство военного городка, так что всей семьёй собирались дома лишь поздно вечером, когда уже и мать с работы приезжала, но в общем-то успевали только поужинать, а там уж пора было и спать ложиться. А поскольку Лена не работала, то она и готовила всякую еду на всех. При таком графике учёбы как-то не получалось найти подработку с какими-либо переводами.

Но иногда всё же выпадали дни, когда они все впятером оказывались дома. Они не ругались, нет, просто в такие дни его мама обязательно грубо к чему-нибудь цеплялась, обязательно была чем-то недовольна, причём всё это на повышенных тонах, с неоправданной ничем злостью, а раздражало её почти всё: не прибраны вещи в «большой» комнате, где обитала вся семья сына, не вымыта посуда после завтрака, не наведён порядок на балконе, не…не…не…И она начинала орать. Ни Вова, ни Лена никогда ей не возражали, они наоборот старались её утихомирить, всё привести тут же в полный порядок, но она всё равно что-то да находила для выплесков своего раздражения. К внукам она не чувствовала совсем ничего, и ничего не могла с этим поделать — ну, не чувствовала и всё тут. Вова старшего мальчика усыновил сразу, как женился на Лене ещё там, в городке, и не делал никакой разницы между ним и своим родным сыном.

На работе же его мать любила рассказывать своим сотрудникам, какой замечательный у неё сын, какая замечательная невестка, какие замечательные внуки, как она обо всех них беспокоится…