Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе

Когда-то подруга написала мне сообщение из нью-йорского MOMA: «Я зашла в темную комнату. С потолка свисает лошадь. Все смотрят». Меня поразила причудливая красота этого наблюдения и то, как точно оно отражает мытарства по обе стороны совриска: что художники мучаются, рождая новые смыслы в виде коней в сферическом вакууме, что зрители томятся темным и неведомым чувством, будто должны были постичь что-то, чего так заслуживает совершенство их душ, но так и не смогли.

* * *

И тем не менее, к концу второго дня я была готова взять все свои глумливые соображения о совриске обратно. По мере того, как я шаталась из одного музея в другой и из галереи в следующую, он украдкой просачивался в кровь и пианиссимо, капля за каплей, вводил в состояние измененного сознания. Мне снова «снилось» много странного:

гигантские люди-стрекозы

протезы

античные статуи в костюмах Мао

Будда из таблеток

полоумные гопники-упыри на фоне лазурного неба

необъятный осьминог

музыкальные инструменты из воздуха

яйца Уробороса

роботический даос, мечущийся в стальной клетке, как живой мертвец

сырое мясо в стеклянном гробу

бутерброд из шин, баяна, глобуса, кактуса, колыбели, бюста аполлона, скейтборда, одеял и рельсы

космические голограммы рыбо-поезд

зеркальные лабиринты с тупиками, говорящими головами и прочей невидальщиной

сиамские летучие мыши голые тела, свисающие с потолка вниз головой, как груши гобелен с изображением поцелуя Бэтмена и Супермена

надувная трехголовая овца-мутант синего цвета

много фарфоровых семечек на полу

толпа голых буддистских монахов, играющих на скрипках

стальные скелеты огромных змей

выпадающие из окон небоскребов люди

каллиграфия дохлыми мухами

макет Шанхая из яиц

коридор ослепительного света

гамбургеры в окружении драконов и пухлых розовощеких детей

оленьи рога

безрукие и безголовые фарфоровые женщины в платьях ципао на тарелках самолет, мутирующий в змею графитный отпечаток великой китайской стены

опрокинутый поезд, из которого высыпаются животные с отрубленными головами огромный дышащий бюст Конфуция в мелком бассейне

микроскопическое искусство из бактерий в чашах

Петри

необъятные подвешенные к потолку свитки с нечитаемым божественным посланием

пластилиновые роды

громадная потусторонняя длань Будды из щупалец Ктулху

смерть протонов в крабовидной туманности

ночь, спрятанная в мраморе

хрустальные внутренности

разлитая вода

пепел

туман

* * *

Это впечатляло. Механизм воздействия был вкрадчив и неясен. Пространства музеев выглядели как опиумный сон, воплощенный в жизнь эксцентричным великаном с неограниченным доступом к экстравагантной наркоте и любовью к ярким цветам, необъяснимым исполинским структурам и причудливым таинствам.

Злокозненный консюмеризм превратил искусство в роскошную империю диковинных развлечений. Только в отличие от игр, кино, экстремального спорта или шоппинга, от этого развлечения непонятно, чего ждать. Совриск заменил галлюциногены: создавал зрителю все условия, чтобы тот пребывал в непрестанном изумлении перед обыденным и несусветным.

Эффект этого воздействия я наблюдала во время перекура во дворике одного из музеев. Большую часть двора, заросшего диким виноградом, занимал мелкий пруд, в который были понатыканы какие-то неудобоваримые утюги. Мой папа называет подобного рода парковую скульптуру «очень-больно-если-в-тело». Вокруг водоема стояли скамейки, на которых в одинаковых позах отдыхали посетители с опустошенными лицами, которые случаются у людей от передоза Прекрасного.

Внезапно всеобщий покой был нарушен стайкой туристов, которая шумно высыпалась во дворик и стала щелкать телефонами на палках утюги, плющ и воду, пока одна девушка вдруг не уронила себя в пруд во время селфи с утюгом.

Ну, бывает. На улице жарко, пруд – по щиколотку, нестрашно. Но тут же во дворик набилось народу – видимо-невидимо. Люди толпились, вытягивая палки друг у друга над головами – может, перфоманс какой? Неизвестно же? Человек упал в воду – это ведь событие? А может, даже целый художественный жест? Они только что отсмотрели полный зал фотографий того, как чувак облизывает мир – площади, рестораны, тротуар, памятники Мао Цзэдуну, черепаху, великую китайскую стену, зонты, скамейки, трубы, Будду, лобстеров и людей. Они видели, как огромные трехметровые штаны с торчащими из них ладонями шагают к светящейся собачьей кости, и осмыслили их согласно каталогу как «предупреждение об опасности притворства, утраты собственной сущности и последующем превращении в странное существо неопределенной идентичности». Гигантский покоящийся в бассейне Конфуций дышал на их крошечные фигурки с равнодушием выжившего из ума великана, что одиноко состарился в доме престарелых и не узнает родственников. В конце концов каталог помог им увидеть банальный песок в новом, чудовищном свете… Ну и почему это туристка, упавшая в бассейн с утюгами, не может быть произведением искусства? А она и была! Явленное ею откровение заключалось в том, до какой степени люди изголодались по смыслу и как страстно ищут его повсюду.