Каждый выбирает для себя

— Знаешь, брат, дай мне своего вина! Твоё мне слаще будет, — одними губами усмехнулся Леон, сделавший свой выбор. И осушил чашу до дна.

— Да как скажешь! Хочешь, я тебе всё вино подарю, что у нас есть! Лишь бы ты не болел!

Катерина не замечала, как стиснула руки, пока ей не понадобилось принять от виночерпия маленькую чашу с медом. Она с трудом расцепила пальцы, занемевшие от напряжения, пока смотрела на Леона. Он стоял рядом со Стояном, подставляя чашу опять и опять под льющееся вино, смеялся, как вдруг ещё сильнее побледнел, рванул ворот кафтана, захрипел коротко и упал. Сначала на колени, а потом навзничь.

— Леон, дружище! Ты что? Эй, помогите ему! Бедняга немного не рассчитал…

— Да ещё бы! От радости того… Напраздновался! — рассмеялись вокруг. Леона бережно подняли и отнести в его опочивальню. Уложили на постель, сняли праздничный, тяжелый от богатой вышивки кафтан, да и оставили одного, приходить в себя после пира.

Никто из пирующих не заметил, как переглядывались Кот, Бранко и Катерина.

— Катенька, а что ты ему сказала? — прошептал Баюн, когда, они наконец-то смогли выбраться с пира. — Я видел, что слова полетели, но все не различил.

Катя послушно повторила.

— Да… Пожалуй, это было то самое, что ему было нужно. Я сейчас к нему наведаюсь, и давай-то пошли со мной. Надо, что бы ты ему повторила то, чем лишила его речи. Он будет слышать, и запомнит четко. И когда проснется, уже не забудет.

Катерина на цыпочках шла за Баюном и Бранко в покои отведенные Леону. Бранко открыл окно, чтобы поскорее выветрились пары Жарусиного зелья и вина, а Катерина проговорила:

— Не просто так дается дар,
Нельзя его марать.
Кому дано, с того и спрос,
Ответ придется дать.
Светла мелодия от струн,
Темна раздумий нить,
Пока ты не изменишь их,
Не сможешь говорить!
Твой выбор жизнь свою менять,
Идти своей тропой.
Не убивать, а создавать,
Так не казни, а пой.

Катя увидела, что Баюн просиял, услышав продолжение, выдохнула, и почувствовав, что сама замерзла от свежего ветра, устроившего сквозняк в опочивальне Леона, потянула пуховое одеяло и накинула на спящего. Бранко почему-то насторожился, а потом хмыкнул. — Пошли. Пора.

Катерина устала так, что едва ноги переставляла. Казалось бы, вот до гостевого терема дойти совсем не далеко. Дойти, пробраться в свою светлицу, рухнуть на кровать и спать-спать-спать. Пусть даже Жаруся ругается! Она сама не сможет даже перышком переодеться. Но, как только она приблизилась к терему, то увидела не только Степана и Кира, которые, смылись с пира за ними. Но и Ратко. Очень мрачного. Чрезвычайно.

— Нам надо поговорить. Сейчас же! — он даже не обратил внимания на спутников Катерины, просто взял её за руку и поволок за собой в сад.

Баюн рассмеялся, а Бранко остановил мальчишек, которые было собрались за Катериной, и усмехнулся. — Она сама справится. Не мешайте.

— Что это всё значит? Ты на меня обиделась! Хорошо, я был немного не прав. Я… Но ты!!! Как ты могла!!!

— Ну, что опять? — Катя, пока Ратко пытался сформулировать, что именно она такое сделала, провела рукой по мокрой от росы траве, а потом потерла виски и лоб этой ледяной водой. Немного помогло и спать уже так не хотелось.

— Ты на меня, значит, внимания не обращаешь, словно я пустое место! А к этому… К этому гаду в опочивальню ходишь, да ещё одеялком его укрываешь!!! Подоткнуть не забыла???

— Забыла. Представляешь? Но, думаю, он переживет. Что мы там делали, заметь, не я одна, а мы с Баюном и Волком, у них можешь уточнить. Одно скажу, это было по делу. А что ты себе позволяешь? Сначала укоряешь меня, что я веду себя неприлично, а сам? Куда-то тащишь, за руки хватаешь, разговариваешь наедине! — Катерина так обрадовалась, что с Леоном вышло всё не то, что хорошо, а просто отлично, что почти позабыла про обиду на Ратко. А тут он опять!!!

Ратко растерялся. Он ожидал чего угодно, но не встречных обвинений. — Я… Да я же это… Ну, если по делу. Так того… Катя!!! Ну, прости ты меня! Я так хотел с тобой поговорить. И никак не мог. Ты то с Милорадом разбиралась, то исчезала куда-то… Прости! Я, я просто когда там был со стрелой, и ты меня звала, мне почудилось, наверное, что ты сказала, ну, назвала меня сердешным другом. Это же мне показалось, да?

— Нет, не показалось. Назвала, — кивнула Катерина, — но, будешь так меня обижать, возьму свои слова обратно!

— Нет, пожалуйста, прошу не надо! Я так и помереть обратно могу, — облегченно рассмеялся Ратко. — Меня по-моему только это и вытянуло. Мне уже обратно не хотелось. Только за твои слова и уцепился, — он услышал как Катерина вздохнула, и опомнился. — Чего это я? Темно, холодно тут. Давай, скорее в терем. Мы же сможем поговорить утром, да? Ты меня не прогонишь?

— Нет, не прогоню. Только, давай всё-таки не очень ранним утром. Хорошо?