Каждый за себя, а Бог против всех. Мемуары

Мы любили наш домик. Сегодня, перестроенный, он выглядит по-современному безликим: вся задняя часть, в прошлом большой амбар, превращена в жилые помещения. А когда-то там была тайна, раздавались странные скрипы, витали призраки. Однажды я встретил там Бога. Мне было года четыре, и мы с Тилем хвастались, что в день святого Николая в темном коридоре натянем тонкую металлическую проволоку, чтобы об нее споткнулся Крампус, мохнатый и рогатый демон, который грохочет тяжелой цепью, пугая непослушных детей. Эта мысль воодушевила нас, мы не чувствовали страха и сами себя в этом убедили, рассказывая друг другу о своем бесстрашии. А еще мы тешили себя мыслью, что эта же проволока сработает и против святого Николая – вот забредет к нам на кухню, потом грохнется на пузо, и тут-то все подарки вывалятся у него из мешка, а нам даже не придется слушать его поучения. Но, чем ближе был день святого Николая, тем меньше храбрости у нас оставалось. Мы так никогда и не натянули эту проволоку. Я услышал, как Крампус топает копытом и гремит цепью в коридоре, и спрятался под диван. Затем почувствовал, как коготь Крампуса вцепился в штаны и тащит меня наружу. И вот я стою, и кажется, что я надудонил в штаны, но потом вижу, что Бог улыбается мне. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и на нем был линялый коричневый комбинезон, запачканный машинным маслом. Я знал, что теперь я спасен. Сам Бог вмешался в дело. Гораздо позже мне рассказали, что монтер с маленькой электроподстанции в ущелье около водопада случайно проходил мимо и, любопытствуя, вошел к нам вслед за святым Николаем. В лесу была небольшая гидроэлектростанция, превращавшая в электричество энергию воды из ручья, и монтер иногда приходил ее смазывать. От этого сооружения в лесу по сей день сохранился бетонный фундамент. А в первые послевоенные годы электричество бывало далеко не всегда. Часто вечерами на кухне горела только одна свечка.

Переезд в большой город стал неизбежен. Мы почти ничего не знали о мире за пределами долины. Ашау, расположенный в двенадцати километрах, оставался для нас самой дальней границей доступного мира. Розенхайм был лишь отблеском света в далеком небе. Машины оттуда приезжали к нам редко, и, завидев авто, все сбегались полюбоваться на эту диковину. На крутом повороте однажды автомобиль потерял управление и сорвался в поток чуть ниже Штурм-Этца. Потом мы часто сидели там в надежде, что приедет еще один автомобиль и тоже не справится с поворотом. Однажды мы видели Зигеля Ганса на мотоцикле, который в глубоком наклоне прошел поворот, а затем сразу же дал полный газ. С тех пор движущиеся автомобили всегда завораживают меня – как минимум визуально. В фильме «Плохой лейтенант», снятом в 2009 году, я намеренно разместил место действия – комнату, где детектив, расследующий убийство, допрашивает подозреваемых, – таким образом, чтобы прямо за окном было видно, как по автостраде через мост проносятся машины. Пришлось специально установить толстое двойное стекло из плексигласа, чтобы заглушить рев грузовиков. Да и Ашау, маленький городок в начале долины, где было всего несколько машин, я видел в основном из окна больницы. Когда мне было около шести лет, у меня среди ночи случился приступ удушья, и я выбежал из спальни в промерзший коридор. Мне было трудно дышать. Маме, должно быть, пришлось тогда очень тяжко. Фрау Шрадер, соседка сверху, тоже из беженцев, завернула меня в тулуп и привязала к саням. Было два часа ночи, телефонной связи не было, машины тоже не ездили, потому что дорогу в Ашау замело сугробами. Вдвоем они тащили меня на санках через вьюгу более четырех часов, пока не добрались до крохотной больницы в Ашау. Насколько я помню, диагноз мне поставили – ложный круп. От больницы у меня остались два ярких воспоминания: там я впервые в жизни получил апельсин, а так как я прежде не видел ничего подобного, медсестре пришлось показать мне, как его чистить. Потом она ушла. Я не знал, что делать дальше, и аккуратно разделил апельсин на отдельные дольки, над которыми еще долго ломал голову. Наконец, я тщательно снял с каждой из них кожицу и уже потом медленно раскусывал маленькие продолговатые кусочки один за другим. Вкус был невообразимо прекрасным. А еще я помню, как целыми днями играл там с ниткой, выдернутой из пододеяльника. Я постиг ее невероятные возможности, и это было великое откровение. Мама потом рассказывала, что у меня целую неделю не было никаких развлечений, кроме этой нитки, но с ней я пережил множество захватывающих приключений.

9. Мюнхен