Каждый за себя, а Бог против всех. Мемуары

Через два дня после восстания Окелло заявил на пресс-конференции, что еще десять лет назад, будучи бойцом движения «Мау-Мау» за независимость Кении, он носил звание бригадного генерала и занимался толкованием снов. Все руководство повстанцев, в том числе и предводитель Джомо Кениатта, якобы просило его толковать их сны. Мне это кажется сомнительным, потому что Окелло в то время, скорее всего, было не больше семнадцати лет. К тому же повстанцы «Мау-Мау», среди которых преобладало племя кикуйю, вряд ли приняли бы чужака из Уганды, из этнической группы ачоли, который только начал учить суахили, этот lingua franca

Кении. После победы своей революции Окелло вернул на остров бывшего президента Каруме, изгнанного на материк, и снова назначил его на эту должность. Вот только материковая Танганьика и остров Занзибар уже планировали объединение двух стран в единое государство Танзанию. За несколько недель, которые Окелло провел на материке, возвращение на Занзибар стало для него невозможным. От него хотели избавиться. И тут его след теряется. Очевидно, он остался в одиночестве и отправился назад в Уганду. Бродяжничал без денег, порой выживал, как сам сообщает, только благодаря попрошайничеству. В последний раз его видели на публике в сопровождении Иди Амина, нового военного диктатора Уганды.

За два года до того, как Окелло бесследно исчез навсегда, я снимал фильм в Кении, Танзании и Уганде для организации врачей, которая была своего рода предшественницей «Врачей без границ». Фильм назывался «Летающие врачи Восточной Африки». Оператором был Томас Маух, как и в снятых на острове Кос «Признаках жизни». С ним я сделал целый ряд фильмов, включая «Агирре» и «Фицкарральдо». Маух был для меня очень значимой фигурой: он был готов ко всему, стилистически точен, обладал невероятным эстетическим чутьем, в то же время был энергичен и уверен в себе, когда дело касалось сущности и динамики той или иной сцены. Операторы всегда были моими глазами. Я работал с лучшими из лучших – с Томасом Маухом, Йоргом Шмидт-Райтвайном, а позднее с Петером Цайтлингером, с которым я снял мои последние двадцать восемь фильмов. Именно оператор всегда сплачивает съемочную группу. После завершения съемок фильма о летающих врачах Маух последовал за мной в Уганду в поисках Джона Окелло. Мы проехали на машине через всю Кению: на основании слухов я предполагал, что Окелло находится на севере Уганды, откуда он родом. Мы добрались до городка Лира. Там поспрашивали местных и в конце концов нашли нескольких родственников Окелло, но никто из них не захотел с нами разговаривать – вероятно, из страха. На нас обратила внимание полиция, а с ней у меня уже был плохой опыт – в Камеруне на съемках фильма «Фата-моргана» меня и небольшую съемочную группу много раз арестовывали, работать там было паршиво. И в Центральноафриканской Республике дела наши обстояли тоже немногим лучше, к тому же мы с оператором Йоргом Шмидт-Райтвайном заболели малярией и одновременно шистосоматозом[14]

. В Лире мы не стали надолго задерживаться, поскольку полиция уже проявляла к нам интерес. Маух до сих пор помнит, как мы спали в машине, а утром со всех сторон к стеклам прижимались лица детей, которые молча нас разглядывали. Родственникам Окелло я оставил записку с моим адресом в Германии, а несколько месяцев спустя фельдмаршал и в самом деле связался со мной. Он просто завалил меня письмами, в которых требовал перевести и опубликовать в европейских издательствах его книгу «Революция на Занзибаре». Книгу он написал за пятнадцать месяцев тюремного заключения в Кении, которая позднее выдала его на родину в Уганду. Вызывался он сыграть и главную роль в фильме о нем самом, спрашивал, каким будет гонорар. Скорее всего, он был убит Иди Амином в 1971 году, как раз когда я собрался снимать фильм об испанском конкистадоре. И эхо Окелло, словно бы вернувшегося с того света, звучит в безумных монологах Агирре. Кроме того, в фильме есть черный раб, которого ведут с собой завоеватели. Я дал ему имя Окелло.

16. Перу