Казнь королевы Анны

Родословная, из которой здесь приведены исключительно главные факты, чтобы показать читателю богатство и могущество английского дворянства в ту далекую пору, была почти прочитана. Олен хотел перейти к следующему параграфу, он даже произнес: «Его сын и наследник…» – когда Гарри схватил его неожиданно за руку.

– Довольно! – сказал он. – Неужели ты думаешь, что я не знаю о жизни и блестящих подвигах моего господина, за которым следовал во всех его походах и который способствовал восшествию на престол отца нашего, нынешнего английского монарха! Нет, милый, мне известны малейшие подробности!.. Ты читаешь отлично… Остается узнать, что бы тебе хотелось получить за свой труд?

– Вы действительно хотите вознаградить меня? – спросил Олен, прищурив лукаво-прекрасные глаза, сверкающие умом.

– Да, – отвечал старик нерешительно.

– И вы серьезно думаете оплатить этот труд? – спросил опять Олен.

Мальчик знал о скупости Гарри, который тем не менее сочувствовал нуждам всего человечества.

– Серьезно, разумеется! Я не люблю болтать! – проворчал старик не без досады.

– В таком случае, – сказал мальчик, – позвольте мне хоть изредка приходить сюда и читать эти чудесные рукописи.

– Как? – воскликнул с испугом ошеломленный Гарри. – И ты дерзнул подумать, что я доверю ключ от зала Совета такому сорванцу, ключ, который я чищу почти каждый день и берегу как зеницу ока? Нет, милый, ты затеял невозможное дело! Если бы ты, например, пожелал получить от меня медовую лепешку или банку варенья, то я бы с удовольствием исполнил твою просьбу.

– Я, к несчастью, не лакомка, – сказал Олен.

– Тем хуже, милый мой! Дети должны любить всякого рода сладости, и я не виноват в том, что ты исключение из общего правила.

И Гарри, продолжая развивать свою мысль, вывел из зала мальчика, задвинул массивные железные засовы и запер дверь на ключ.

Глава VII В дороге

Графство Нортумберленд, отделенное от Шотландии цепью Шевиотских гор, граничило с графством Дургемским, с востока – с Северным морем, а с запада – с графством Кумберлендским и орошалось многими широкими реками, в том числе Альном, Кокетом и Вернбиком. Выехав из замка, Генри Перси поехал в Норпет легкой рысью. Хотя дорога была довольно широкой, страшная небрежность, с которой относились в те далекие времена к путям сообщения, привела бы любого из наших современников в содрогание.

Погонщикам с тяжеловесной кладью часто приходилось терять время на то, чтобы засыпать чем попало колеи и ямы, преграждавшие путь.

Тот, кто, понадеявшись на ловкость и выносливость лошади, думал обойтись без этого, нередко обращался за помощью в ближайшие селения, чтобы поднять и вытащить из грязи опрокинутый воз.

Надвинув до бровей поярковую шляпу с широкими полями и закутавшись в плащ с меховой опушкой, граф ехал, погруженный в глубокое раздумье.

Славное имя, огромное богатство и даже уважение представителей всех слоев общества – все это не имело для него никакого значения. Роковые обстоятельства разбили ему сердце, когда он был в самом расцвете сил, когда судьба сулила ему блистательную будущность, когда он, отважный и прекрасный, волновал воображение всех красавиц, блиставших при английском дворе. Лорд Перси не оправился от этого удара: его земное счастье безвозвратно ушло.

Думать об интересах Анны Болейн, молиться за нее, помогать, не жалея ни времени, ни средств, страждущим стало с тех пор его единственной целью, единственным, к чему устремлялись его чувства и мысли.

Следуя все тем же бескорыстным стремлениям, граф решил отправиться в чрезвычайно долгий и неприятный путь. Ему предстояло проехать через всю Англию, чтобы добраться до Кимблтона. Он не взял провожатого из осторожности, так как знал, что слух о путешествии может легко достичь ушей короля, державшего громадное количество шпионов, а подобный поступок мог навлечь на него гнев государя и даже обвинение в открытом неподчинении державной воле.

Но возможность такого опасного исхода не испугала Перси: он был храбр от природы, да и жизнь потеряла для него уже давным-давно свое значение.

Когда слух об опасной болезни Екатерины дошел до замка Перси, граф решил немедленно отправиться в Кимблтон, чтобы вымолить у законной королевы прощение той женщине, которая дерзнула занять бесправно ее место на английском престоле.

«Екатерина добра, – рассуждал Генри Перси, – она великодушна и способна простить, а прощение ее смягчит, быть может, гнев правосудного Бога против Анны Болейн».

Эта мысль успокоила и ободрила лорда: ему представилась возможность принести пользу прелестному созданию, которое из тщеславия отвергло его несокрушимую, безумную любовь.

Но хотя эта мысль успокоила его больную душу, он не мог, несмотря на все старания; справиться со странным, безотчетным чувством, которое давило и мучило его с первых минут отъезда. Генри Перси казалось, что будущее закрылось внезапно темной, непроглядной тучей.