Казнь Мира. Книга третья (СИ)

Хоржаг молчал. Его глаза пугали Фео. Темные, почти без радужки, как у готового броситься кота, но удивительно безжизненные. Хоржаг тянулся к углям грубыми ладонями так, чтобы оранжевая искорка уколола и только так оживлялся. Даже возвращение оборотней его не волновало.

— Ты не рад Ядуле? — неожиданно поинтересовался Хоуфра, когда тишина стала душной. — Больше никто из твоего племени не уцелел, но хоть она вернулась.

–Я давно позабыл, что такое радость. Мои дети умерли, наложниц я разогнал и жил отшельником. Только когда Ядула вернулась, я понял, что бежать не было смысла, нужно стараться здесь, чтобы искупить вину перед сыном, утешить его дух.

— Ясно… –Хоуфра опустил голову, а Фео заметил, как Ядула отошла в тень: вся спесь её куда-то пропала.

— Господин Хоржаг, нам нужна ваша помощь! — вступил Шакилар. — Где остальные вожди оборотней? Все они должны быть! Мне доводилось снимать проклятие со святыни, и в этот раз мы сумеем. Но всякая ненависть должна забыться, если вместе мы выступим…

— Ты тоже глухой, драконий мальчик. Думаешь, навязав свой уклад, спасешь нас? У тысячи таких, как ты, не вышло, сам Аватар оказался бессилен, чем ты лучше?

Драконы оскалились, приготовились защищать принца, но жестом Шакилар велел им не вступать.

— Мы пойдём ко всем племенам, и рыбам, и отверженным! — громко произнёс Хоуфра, и Шакилар встал рядом с ним. — Порознь такую победу не одержать! Я слышал шепот тех, кто подо льдом, они жаждут прощения, а с нами те, чья сила огромна! Быть может, это и есть ключ? Пусть ни одной страной, но мы будем вместе и равны, как завещал Ойнокорэйт!

Его горячая речь не зажгла оборотней, и Фео помрачнел, глядя на тех, кого спас. Только Сумая и Миро чуть оживились, остальные же походили на снежные статуи в своём безразличии.

— Моя надежда давно умерла, внук мой. Но если ты вернулся, привёл и пленников, и могучих воинов, то я благословляю тебя. И всех прошу, кто сейчас здесь, помочь тебе.

Оборотень, тот самый, которого придушил Фео, обошёл собратьев и встал перед Хоржагом. Их друг от друга отделял лишь очаг. Тень за спинами обоих стала густой, а лица — оранжево алыми, при том словно из дерева вырезанными.

— Вождь ты бывший или нынешний, права отправлять нас в бурю на гибель у тебя нет. Мы живы не благодаря тебе. Может, и нас принесли в жертву, как ты принёс свою Ядулу, но больше мы не хотим мучиться.

Он не стал дожидаться ответа или возражения — песцом бросился в ледяной коридор, а за ним ещё несколько собратьев. Никто не пытался их остановить и даже не знал, что ждёт их по ту сторону тоннеля. Может, выберутся там и отправятся на поиски своих семей, за что их Фео не осуждал. До сих пор стыдился, что не сдержался, вспылил. Этот оборотень сам не ведал, какую рану вскрыл.

Вспомнился отец. Его жест и голос накануне гибели Каталиса. Тогда Фео осознал, что Гиддеон — не добрый и мягкий, каким воображал сын, а суровый воин, прошедший через потери и мучения.

«Отец! — крикнул Фео, и будущее отозвалось его именем. — Я понимаю тебя, и не хочу причинять боль».

— Мы закончим эру ненависти! — вдохновенно продолжал Хоуфра, и теперь молчаливо его поддерживали Фатияра и остальные драконы.

— Только так, — добавил Шакилар.

Оборотни вздыхали и потихоньку отступали от огня, хотя, чувствовал Фео, не было в них должной веры, а лишь подчинение. Никто не мог предложить иного, но бежать, как некоторые, от своих спасителей тоже не стали. Приняли.

Первыми они покинули снежный холм, вышли навстречу разыгравшейся злой буре. Хоуфра усмирил её. Пару минут снежинки падали ровно, а скрипели под подошвами отчётливо. Обычная зимняя ночь, какую видел Фео даже в своих широтах, разве что холоднее. Тёплый кристалл выручал, но тянуло обратно к очагу. Бывшие пленники разбредались. Понурые, они больше походили на мертвецов, поднятых Сагарисом, чем на ещё тёплых живых существ. Их сердца опустошены пытками, в них не осталось радости. Здесь, на родине, не воскресли их светлые чувства. Не было ничего, ктоме отчаяния.

Мороз ударил так, что дыхание перехватило и смотреть стало тяжело. Фео поднял щит, надеясь спастись от стужи. За рунной завесой — оранжевые вспышки. Фатияра боролась с… кем?

«Оборотень? Перводемон?» Фео впился в Осколок, понимая, что руку уже не разожмёт. Щит рухнул.

В пустых глазницах костяного чудовища горел красный огонь, а вьюга кружила над ним, отражая и пламя, и даже свет Лу Тенгру. Как по зеркалу били. На демона налетели сразу несколько драконов сверху, но ветер поднялся такой, что Фео оторвало от земли. К голове прилила кровь, и из последних сил он крикнул:

— Вихрь времён!

Застыл вверх ногами. Попытался перевернуться, да так, чтобы не рухнуть — вышло не сразу.