Казнь Мира. Книга третья (СИ)

— Ты… демон… — утробно произнёс оборотень; первичный язык едва узнавался среди звуков, издаваемых полузвериной глоткой. — Такой же… как Ирчимэ.

— Не совсем. Просто душа Аймери возродилась.

— Теперь ты скажешь… как снять проклятие…

­Рыба ударила хвостом, а Фео вновь застыл на несколько секунд, чтобы дать истощенному разуму отдохнуть. В диком сиянии жёлтых глаз оборотня он приметил ожидание, терпеливое, но близкое к отчаянию. Про рыбью пустоту и думать не желал.

— Зима отступит, если все племена объединятся и откажутся от кровной вражды. Мы вместе, не только оборотни, а вообще все народы, должны сразить нашего общего врага…

Произнести имя Аватара Фео оказался не готов.

Оборотень присел у края воды, время от времени поглядывая на рыбу. Та иногда ныряла, но затем возвращалась и всё также таращилась на Фео.

— Это Наму. Не бросает отверженных… спустись с ним в ледяные воды… скажи рыбам… что не каждый обречён. Что родичи наши будут прощены…

«Да вы сумасшедшие!» — крикнул бы Фео, но пожелал сберечь тёплый воздух. Что мог сказать? Что не простил бы демонов-оборотней, что слаб? Как вообще говорить с рыбами?

А как спуститься? Тёмная ледяная вода пугала сильнее, чем тени демонов. Погрузившись в неё, Фео будет бессилен, и любая, даже мельчайшая ошибка убьёт его.

— Неужели вы сами не можете привести рыб?

Наму встрепенулась, а оборотень покачал головой.

— Они… нас… прокляли… за… — указал посохом на проём, из которого выкатился Фео.

Теперь уроки истории понадобились как никогда ранее. Почему для оборотней всё сложно? Остальные дошли до мысли создать одно государство и жить вместе, но не они, всё носящиеся со своими обидами!

Лицо моряка Линнэ возникло перед глазами. Бледное, обветренное, с застывшей маской ужаса. Послышался голос Гилтиана: «Все синдтэрийцы ненавидят кентарийцев». Фео казалось, что рядом бились чёрные волны, и скалился, готовясь поглотить жертв, Океан Штормов.

— Хорошо. А есть здесь ещё отверженные?

Оборотень кивнул.

— Тогда вы должны вывести их на поверхность. Ваши сородичи в беде, помогите им. Что там между вами в прошлом было, не важно, но сейчас сразитесь за общую землю!

— Нас мало. Молодые все… безъязыкие. Им не за что воевать на земле.

— Я видел ваших молодых. Миро и Сумаю. Они вполне хорошо разговаривали.

Наму встрепенулась так, что окатила брызгами Фео. Он злобно глянул на неё, но тут же сник. Как пронзительно она глядела сквозь слепоту и рыбье обличье! Сердце разрывалось.

— Они не из наших… ища прощения для нас… сами потерялись.

— Скоро прощать будет некому! Все умрут! О чём и как вы просите меня, если сами не готовы выйти? Вы какому-то чужаку верите больше, чем своему народу?

— Да, Аймери… ты понимаешь… а они — нет.

— Так объясните! Вихрь времён!

Штанина высохла. Прежде не доводилось применять Осколок из-за такой мелочи, но сейчас она раздражала настолько, что Фео мог превратиться в вулкан. Оборотни ради самих себя будут хоть что-нибудь делать? Или им умереть проще?

Сияние Осколка усиливалось против воли. Вот уже вся пещера озарена. Плясали в круге жизни рыбы, олени, медведи, овцебыки, волки, лисы, вороны и совы. На суше, в море и в небе. Разнотравье устилало своды. Всё будто колыхалось от прикосновений нарисованного ветра и выдыхало новый. Как не похожа была эта зала на эльфийские! Там — величественно, искусно и грандиозно, мысль простиралась до краёв вселенной, туда же увлекая кисть; здесь — просто, приземлено, зубилом, но так, что один колосок от другого отличался. Фео поблагодарил Руми за острое зрение и то, что она показала ему сады. Теперь воспоминания о природе одушевляли наскальные рисунки.

Захотелось простить оборотням всё: вялость, слабость, глупость. Лишь бы остались живы, а не сгинули, как команда Эридана, как магикорцы и все, кто выступил против Аватара или хоть как-то мешал ему.

— Я спущусь и поговорю, а вы сделаете, как я прошу. Ради нас всех попытайтесь. Поверьте, — Фео пристально посмотрел на оборотня, завороженного светом Осколка, — я видел многое. Даже то, что казалось невозможным. Чтобы чудо случилось — нужно стараться.

Он поднял щит и попытался повторить то же, что и наверху. Получилось быстрее, и графитовый стержень упал к ногам. Продержаться Фео сумеет прилично.

— Веди, — сказал он рыбе и нырнул.

Мгла сгустилась вокруг мерцающих рун. Холод пронзил тело, и первые мгновения Фео даже вдохнуть не мог. Он ощущал дрожь щита и сопротивление воды, но погружался уверенно. Рыба часто напоминала о себе, хвостом задевая броню Фео и увлекая за собой.

Вдруг пространство уплотнилось: сначала стало тягучим как желе, затем вовсе непроницаемым. Колдовские узоры перестали читаться, их дополнили новые завитки. Морозные. Щит распался, и Фео скатился по стенке ледяного пузыря. Вокруг — толща воды. Снова в ловушке, снова преданный оборотнями.

Во льду застыла и рыба. Видно было её гибкий белый силуэт, скованный невообразимым морозом.