Казна Кальвадоса (СИ)

         Нарумяниная Мальвина с пышным рыжим начёсом искусственных волос изображала гросс-маму, прародительницу матерей. Её попа топорщилась необъятными полуглобусами, грудь пузырилась виноградинками из сада гигантов. Выставив непомерной величины сосцы, она уселась на колени к Степанову, поваленному на софу, и изобразила, что собирается кормить его несуществующим молоком. Степанов отплёвывался,  чувствуя вкус пластиковых сосков, усиленно запихиваемых ему в рот. Пьер в роли Пьеро, обладавший грустным набеленным лицом и волочившимся по полу чёрным халатом с большими жестяными пуговицами, заламывал трагически руки, брызгался, вместо слёз, водой из клизмы. Дюймовочка Рита играла красавицу. Талию её утягивал широкий пояс, из корсета вываливались женские прелести, а элегантные ягодицы  призывно уходили назад. Рита колотила Мальвину веером, оттаскивая от Степанова. Пьер Пьеро рыдал. Ганс , Фриц и Эрих , гномы – переростки, пытались раздеть и одновременно защекотать Степанова. Когда клоуны унялись и выпустили полумёртвого от шуток Степанова, зажглась прощальная перед гастролями вечеринка. Степанов никогда не пил столько пива и шнапса.

         Утром у него зверски трещала голова. Полчаса после пробуждения он вообще не мог вспомнить, где находится, в своей ли московской квартире, на вилле Кальвадоса или лежит в траве парагвайской сельвы.  Степанов ощупывал постель и ошарашено осматривал комнату. Последнее, что он помнил из вчерашней вечеринки, это отчаянный крик клоуна Борнео:

- Папаша Кальвадос отправил нас кривляться в Южную Америку, отчего не на Южный полюс?! Ура!  Ура!! Ура!!!

         « Какое безобразие!» - прошептали сухие губы Степанова, а кисть зашарила по тумбочке в поисках спасительной минералки.

         Движение разряженных клоунов по аэропорту производило фурор. Особенно ликовали дети. Они подбегали поближе, дёргали клоунов за цветные штаны, лезли в объятья. Не очень хорошо чувствовавшие себя утром клоуны отвечали ужимками, кривлянием и смешными прыжками. Ганс дудел на дуде, Фриц из мыльницы с лохань пускал мыльные пузыри, величиной с голову телёнка, Эрих играл на гармошке, Пьер Пьеро шёл на ходулях, Мальвина и Рита танцевали, Борнео угощал встречных конфетами. Герой Степанова обладал наиболее забавным и длинным носом. Дети зверски щипали  его за щиколотки, требуя, чтобы он наклонился. Когда Степанов, выполняя требования, приседал или наклонялся, мальчики и девочки моментально вцеплялись ручонками в длинный нос. Отрывать их приходилось с рёвом и криком. Те дети, которых взрослые не пускали к клоунам, рыдали. Те, кого пускали, пребывали в неописуемом восторге. «Хобот!! Хобот!!!» - дико кричали дети про нос Степанова. И он шёл гордый, как слон, чуть подпрыгивая, чтобы примериться к дурацкой походке остальной группы. Степанов тихо спросил Борнео, а нельзя ли было костюмы одеть уже на выступлении. Тот отвечал, зачем же лишать маленьких бездельников удовольствия, опять же, нам просто необходимо, чтобы о нас писала пресса, и  нас показывали по «ящику». И разве Степанову не необходима маскировка? В костюме клоуна его гарантировано не опознают.

         Когда сели в самолёт, Степанов понял, как прав Борнео. Клоуны, давно зная друг друга, составляя компанию, уселись кружком.  Степанов оказался в стороне. Женщина обратилась к нему, спросив, не свободно ли рядом место. Степанов вздрогнул, узнав голос. В проходе стояла Гипайша. Подобное совпадение возможно с человеком, которому до невероятия не везёт. Степанов сдавленным голосом отвечал, что рядом с ним свободно. Впрочем, и без того на это место у Гипайши имелся билет.  Ближе к проходу сел сопровождавший Гипайшу плотный человек средних лет с набитыми кулаками.  Степанов узнал в нём мужчину, которого принимал за мужа Гипайши в пургу на склоне горы. Гипайша пару раз назвала мужчину Капитаном. Позади Степанов на среднее кресло уселся ещё один качёк, его называли Боцманом. Капитан и Боцман, обращаясь к Гипайше, называли её Эстер.

         В полёте компания Эстер вела себя шумно. Впрочем, клоуны сидевшие через проход, не отставали от бандитов.   Боцман и Капитан стаканами пили неразбавленный виски. Эстер предпочитала кампари.  Капитан сосал черенок незажжённой трубки. Изрядно выпив, Боцман и Капитан предложили налить Степанову.  Тот претворился утомлённым и неопределённо буркнул в ответ. Степанов боялся говорить отчётливо, что бы Эстер не узнала его по голосу. Степанов претворился, что дремлет. Усталость помогала ему. Нывшие от горных лыж ноги требовали покоя. Тело и голова после вчерашней вечеринки находились в таком состоянии, будто Степанова прошлую ночь били подушками или мешками с горохом. Степанов клонился вперёд и вбок. Засыпая, он беспрестанно натыкался накладным носом на спинку впереди стоящего кресла.