Казна Кальвадоса (СИ)

         Пассажирам оставалось молить Бога и положиться на мастерство пилотов. Истребители, постоянно видимые из иллюминаторов, исчезли.  Если они  и держались недалеко, пилоты опасались подводить машины ближе,  чтобы избежать столкновения в облаках. Под угрозой истребителей требования пиратов становились всё несуразнее. Они потребовали от пилотов немедленно посадить самолёт. Но куда и где, твёрдо не знал никто.

         Самолёт неистово вибрировал. С полок на голову сыпались незакрепленные сумки и саквояжи. Пожилой женщине сделалось плохо. Но Эстер не разрешала стюардессе подойти оказать помощь. Самолёт резко проваливался на десятки метров, потом медленно выравнивался. Вне сигнальных огней посадочной полосы пилоты ориентировались на эхолот и профессиональное чутьё.

         Прожужжали выпущенные шасси. Колёса ударились о каменистую плоскость горного плато. Зачихали моторы. Засвистел ветер торможения. По стёклам иллюминаторов загремели  поднимаемые колёсами камни.

         Степанова, часто ходившего в туалет, клоуны пересадили к проходу.  Напротив помещалась мамаша с нещадно ревевшим полуторагодовалым малышом.  В пути от Карачи малыш не успокоился ни на минуту. Он выплёвывал пустышки, грыз мягкие игрушки. Чтобы досадить мамаше, губастой мулатке, пуская слюну, сосал рукав распашонки. Малыш сразу невзлюбил Боцмана и Эстер, торчавших в проходе. Воплями, вращением глаз, извиванием тельца, отталкивающими жестами младенец давал понять, что тем двоим, следует убраться. Мать, смертельно боявшаяся пиратов, баюкала малыша, устраивала ему «горки», всячески старалась отвлечь, извлекая из саквояжа новые игрушки, через секунду крепкими ручонками превращаемыми в ничто.  Ни Боцман, ни Эстер, ни Капитан, иногда высовывавший голову из рубки пилотов, не делали малышу ничего плохого. Малыш врождённо ненавидел пиратов. Возможно, в нём рос полицейский.

         Эстер, занятая контролем салона, переговорами с Родригесом, связью с Капитаном, лишь единожды , с отвращением скривив губы, приказала мамаше утихомирить оравшего кроху. Остальные пассажиры, не находившие места, перебиравшие в уме, назначат ли за них захватчики выкуп, выдвинут политические требования или запустят вместе с самолётом в небоскрёб, готовы были отдать жизни чтобы малыш умолк, не продолжал сыпать соль на душевные раны удивительно противным визгом.

         Соседи по салону пробовали угомонить кроху. Ему давали печенья. Он его выплёвывал в лицо угощавшим. Малышу протягивали коробки с портативными играми. Он  их облизывал  или швырял на пол. Мать, жалевшая молочные зубки, отбирала игру,  крик усиливался. Успеха удалось достичь Степанову. Он обратился к малышу с креативным сюсюканьем. « Сю-Сю-Сю!» - говорил он, крутя перед лицом малыша длинным носом. Малыш насторожился и затих. «Сю-Сю-Сю!» - повторил Степанов. Малыш сосредоточено прицелился, ударил Степанова кулаком в нос и заливисто засмеялся. Звонкий смех заменил вопли.  Салон был готов аплодировать Степанову за смену шумового оформления воздушной трагедии.

        Всю посадку малыш бил Степанова по носу и приходил в восторг. У Степанова заболела шея, он желал отдохнуть от увеселений,  но как только он прекращал вращать смешным носом перед лицом ребёнка, тот надувал губы, готовясь разреветься. Степанов  никогда не подозревал, сколько выносливости в  существе с двумя зубами, знающем два слова «Мама» и «Дай!» и весящем максимум сорок фунтов.   В критический момент посадки малыш сжал ладошкой кончик носа Степанова и окончательно успокоился.

         Сделав крутой вираж, едва не врезавшись, самолёт затормозил перед склоном горы. Лайнер остановился столь резко, что сработала аварийка. Сверху на пассажиров высыпались кислородные маски.  Бортпроводники с согласия Эстер открыли аварийные выходы, надули и спустили аварийные трапы. Возникла паника. Пассажиры, забывая взять вещи,  торопились спуститься на землю.

         Степанов спускался вместе с мамашей-мулаткой. Она несла малыша, умиротворённо вцепившегося в нос Степанова. Катясь по трапу, Степанов видел   Эстер, Боцмана и Капитана, стоявших на пригорке. Эстер звонила по спутниковому телефону. Капитан, посасывая трубку, внимательно рассматривал пассажиров. Уже в конце трапа на мамашу с младенцем налетела быстро скатывавшаяся пара молодожёнов. Ребёнок неловко дёрнулся, потянул нос, резинка, крепившая маску, лопнула. Крошка пронзительно заорал. А Степанов предстал перед Эстер с открытым лицом.

         Щёки Степанова обильно окрашивались пунцовыми румянами, рот очерчивался синькой мертвеца, но без надёжного длинного носа он ощущал себя голым. Эстер, разговаривая по телефону, глядела на него и постепенно узнавала человека, с которым не более двух суток назад общалась на красном спуске, а затем в доме Кальвадоса.  Лицо Эстер вытягивалось, глаза округлялись. Капитан не узнал Степанова. Воровато оглядываясь, ожидая нападения пассажиров, он беседовал с Боцманом.