Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология

Вряд ли найдутся возражения к утверждению, что отъезд на Запад, как правило, вызывал и вызывает в России осуждение в обществе и расценивается как измена Родине и государю, даже если он и не сопровождался отягчающими обстоятельствами. Подобное отношение, как представляется, сильно отличало русское общество от западноевропейского, в котором на путешествия и поиск службы у различных царствующих особ смотрели как на дело обычное. Тому много причин, лежащих в особенностях развития русской истории. В частности, здесь не было таких категорий населения, как странствующие школяры или странствующие проповедники. Понимание русскими «своей» земли как «чистой» и «праведной», а «чужой» как «нечистой» и «поганой» хорошо раскрыто Б. А. Успенским и отчасти объясняет нам отрицательное отношение к отъезду русского человека на Запад: «Пребывание в чистом пространстве есть признак святости (отсюда объясняется паломничество в святые земли), пребывание в пространстве нечистом, напротив, — признак греховности (отсюда объясняется нежелание путешествовать в иноверные страны). Соответственно, древнерусский духовник спрашивал на исповеди: „В татарех или латынех в полону, или своею волею не бывал ли еси?“ или даже: „В чюжую землю от/ъ/ехати не мыслил ли еси?“ — и накладывал епитимью на того, кто был в плену или же случайно („нуждою"') оказался в нечистой земле»618.

Важной причиной неприятия отъезда в чужую страну было то, что человек в этом случае не только покидал православную землю, но и лишался возможности отправлять православные культы, особенно таинство исповеди. Купцы и посольские представители обычно брали с собой в дорогу православного священника, так же поступали в дальнейшем студенты, которых Петр I посылал учиться за границу. Однако с беглецами не могло быть священников, и это обстоятельство представляло для тех, кто не сменил веру, огромную и трагическую проблему, так как грозило смертью без покаяния и погибелью души. В связи с этим не исключено, что, размышляя над причинами, которые побудили Воина искать русскую посольскую миссию, а потом вернуться на родину, мы упустили главное, так как старались следовать только за сведениями источников. Причина эта в том, что Воин не хотел изменить православию и боялся умереть без покаяния с тяжелым грехом на душе.

Таким образом, история, случившаяся с Воином, вобрала в себя как типичные, так и неординарные черты, свойственные его времени, что, однако, не составляет особенности для исторических казусов как таковых. Побег Воина остается открытой темой — темой для размышлений, сравнений, аналогий и иных интерпретаций, иных ее поворотов и поиска новых документов.

Приложение 619

В полном объеме послание царя Алексея Михайловича А. Л. Ордину-Нащокину публикуется впервые по рукописи РГАДА. Ф. 96 (Сношения со Швецией). On. 1. 1660 г. Ед. хр. 2. Л. 91-105. Ранее оно было известно в пересказе (со значительными сокращениями), сделанном С. М. Соловъевым620. Письмо написано царем 14 марта 1660 г., во вторник второй недели Великого поста621. Именно в этот день читалось Слово Василия Великого «О благодарении»622, входившее в состав древнерусских ТоржественниковС23_. Это Слово, многократно им цитируемое, царь и положил в основу своего послания. Мы видим яркий пример того, как виртуозно и естественно вплетается в бытовую реальность текст церковной службы, дающий образное воплощение мыслям и чувствам людей XVII в. В нижепубликуемом послании места, принадлежащие перу Василия Великого, выделены курсивом.

Письмо царя Алексея Михайловича думному дворянину Афанасию Лаврентьевичу Ордину-Нащокину

(Л. 91) От царя, великого князя Алексея Михайловича всея Великия и Мапыя и Белыя Росии самодержца, верному и избранному и радетелному о Божиих и о наших государских делах и судящему люди Божия и наши государевы в правду (воистинно доброе и спасителное дело, что люди Божия судити в правду!), наипаче ж христолюбцу и миролюбцу, еще же нищелюбцу и трудолюбцу и совершенно богоприимцу и странноприимцу и нашему государеву всякому делу доброму ходатаю и желателю, думному нашему дворянину и воеводе Афанасью Лаврентьевичу Ордину Нащокину от нас, Великого Государя, милостивое слово.