Кейп-код

На лице у Родиона появилось то особенное выражение, которое Алекс, как

оказалось, помнил с ранних школьных времен: таким становилось его лицо,

когда Родион врал учительнице. Испорченные зубы, нравственная правота —

это пришло потом. Алекс вышел, стал ждать на улице. Тогда он не мог застре-­‐

вать на таких впечатлениях, а сейчас — сколько уже? — шесть лет прошло —

вспомнил вдруг.

Лео разочарован родителями.

Во-­‐первых, они не очень хорошо говорят по-­‐английски, у обоих акцент. По-­‐

думаешь, говорит Алекс, акцент только делает речь более выразительной. Но

Лео, видите ли, не любит, когда язык коверкают. В школе его научили бри-­‐

танскому произношению — заслушаешься, некоторые слова он произносит

так, что и родителям не понять.

Во-­‐вторых, Алекс с Шурочкой — люди малоспортивные. Когда Алекс сло-­‐

мал лодыжку, то, по словам Шурочки, Лео ждал, что, как только нога заживет,

они снова встанут на лыжи и поедут кататься с гор — что-­‐то там доказывать.

Лео было тогда четырнадцать.

— Если что и можно доказать таким образом, то только свою глупость, —

откликается Алекс.

Мало кому из родителей удается не раздражать детей.

У Алекса с Шурочкой тоже имеются к Лео претензии. В частности, Шурочку

расстраивают его выходки по отношению к Юле. Никого, кроме нее, Шурочке

рядом с Лео видеть не хочется, как она ни уверяет себя, что сводничество —

дело бесперспективное.

Очень ей понравилась Юля еще на том, историческом, дне рождения, нака-­‐

нуне которого Лео бросил русский язык. «Ты смеешься, как моя лошадка», —

Максим Осипов. КЕЙП-­‐КОД

15

сказала ей Юля, первая ученица и, правда, красивая девочка. Шурочка играла с

детьми в «Монополию», ей против ее желания везло, и она старалась как-­‐

нибудь смухлевать, чтоб не выиграть. Они с Алексом выпили вина, и Шурочка

действительно много смеялась.

Что же касается сводничества, то перспективы есть. Когда детям наступает

пора ходить на свидания (между пятнадцатью и шестнадцатью), родители с

разных сторон их привозят — в кино, например, или в парк: без машины пе-­‐

ремещаться между пригородами невозможно, а водят только с шестнадцати.

Родители разъезжаются, а по окончании свидания разбирают детей по домам.

Некоторые пары взрослых даже вместе сидят в соседнем кафе, но ни Алексу с

Шурочкой, ни Караваеву с Шульц такие сближения не по нутру.

В один из вечеров Юля, родственная душа, зовет Лео на итальянский фильм.

Шурочка доставляет Лео к кинотеатру. Вот отъехала машина, в которой при-­‐

везли Юлю, у них одна машина на всю семью, ее легко опознать по разбитому

правому заднему фонарю. А вот и Юля у входа в кино, надевает узенькие очки,

всматривается — где ее друг? И тут Лео — он сидит на переднем сиденье —

внезапно сползает вниз, командует: стоп, высаживай. Вышел, спрятался в

тень. Давай, разворачивайся и уезжай. Пусть Юлечка подождет, повыглядыва-­‐

ет — очевидно, таков его план.

— Сама говорила: мальчишеский идиотизм. — Алекса, если что и тревожит

в Лео, то его академическая успеваемость.

Нужно хорошо сдать экзамены и наплевать на спорт. Они по неопытности

переоценили его значение.

Успехи в борьбе хорошие, но не такие, чтобы на многое претендовать. Лео

вдруг вырос, стал тяжелее, ему пришлось перейти в средний вес — сразу на

две категории вверх, и там оказалась серьезная конкуренция. Разумнее сосре-­‐

доточиться на учебе, бросить спорт, раз с его помощью не попадешь в хоро-­‐

ший университет, но Лео не хочет уходить из секции.

— И чего он в этой борьбе нашел? — Алекс как-­‐то побывал на соревновани-­‐