Кельты. Мифология, сформировавшая наше сознание

Конечно, мистики разглядели в этих словах отголоски друидических верований в основные элементы мироздания. Во главе списка — четыре основные стихии, часто встречающиеся в традициях древнего и средневекового мира. Однако в ряде текстов, начиная с VIII века, человек представлен как микрокосм, созданный не только из земли, огня, воздуха и воды, но и из цветов, облаков и прочих субстанций, в том числе из соли — от слез и пота. Нет никаких сомнений в том, что автор стихотворения опирался на подобный материал. Как правило, все, что выглядит странным и чудесным в стихах «легендарного» Талиесина, — это сведения, которые в средневековой Европе считались общеизвестными. Иногда это приводит к забавным ситуациям. Например, современные «кельтские шаманы» включили отрывок про семь элементов в свои исцеляющие песнопения. Но стихотворение восходит не к таинственным кельтским верованиям, а к библейскому апокрифу и античным источникам. Еще один прием такого заимствования — форма «вопрос-ответ» во многих стихах Талиесина, например в «Высказываниях Талиесина в юности». Приведу цитату:

Отчего тяжелый камень?
Отчего колюч терновник?
Ведаешь ли ты, что лучше:
стебель или острие?
Что согреет человека
в холода и в злую стужу?
И кому погибнуть лучше:
юноше иль старику?

Такую форму повествования можно без труда отыскать в популярных средневековых текстах-диалогах, зачастую посвященных тем же темам. На чем держится мир? Из чего сделаны люди? Что такое ветер? На сколько областей разделена земля? Какой человек никогда не умирал и какой человек никогда не рождался? Кажется, что эти загадочные вопросы задает мудрый друид, но на самом деле так ученики церковных школ дразнили друг друга в Средние века.

Однако есть еще один момент, который усложняет картину. Дело в том, что некоторые детали позднего, фольклорного по существу предания о «мистическом» Талиесине действительно содержат в себе архаичные черты. Смена облика, внезапное обретение поэтического дара, связь поэзии и пророчества, противопоставление уродливого ребенка и прекрасного — подобные мотивы встречаются в ирландской средневековой литературе. Общие для Ирландии и Уэльса идеи зачастую восходят к древности, а ирландские и валлийские слова, означающие «поэт» и «поэзия», обнаруживают этимологическую связь со словами «пророчество» и «провидчество». На древнеирландском языке ученого поэта называли fili, что буквально переводится как «провидец», а ирландское слово fáth, «пророчество», родственно валлийскому gwawd, которое сегодня используется как «сатира», но в раннем валлийском языке означало «поэзия». Все это свидетельствует о том, что в древние времена поэзия являлась языком пророчеств и предвидения. Однако следует отметить, что в этом нет ничего специфически кельтского, подобное встречается, например, и в скандинавских текстах.

Очевидно, что образ «легендарного» Талиесина в средневековой «Книге Талиесина» и в более поздних фольклорных преданиях отражает определенные древние представления и концепции. Несложно понять, почему придворные поэты Высокого Средневековья, озабоченные престижем и загадочностью своей профессии, были заинтересованы в создании такого героя. Но поскольку эти мифические элементы пришли из древности, их нельзя привязать к реальной личности Талиесина, жившего в VI веке.

Почему же из всех поэтов, упомянутых в «Истории бриттов», именно Талиесин стал легендарной фигурой, почему именно ему приписали поэтические произведения, содержащие разнообразные общие знания и вопросы-загадки, типичные для ряда стандартных средневековых жанров? Я считаю, что поэты XI, XII и XIII веков выбрали Талиесина своим символическим представителем по одной простой причине. Вероятно, в их распоряжении было не слишком много образцов ранней поэзии, только стихотворения «исторического» Талиесина и сборник героических элегий, известный под общим названием «Гододдин», написанный поэтом по имени Нейрин или Анейрин примерно в 600-е годы н. э. Другими словами, они столкнулись с той же проблемой, что и мы: сохранилось слишком мало поэтических произведений VI–VII веков. Едва ли не самое поразительное качество исторического Талиесина состоит в том, что его поэзия очень эгоцентрична: он присутствует в стихотворениях, говорит о своих чувствах, выдвигает свою личность на передний план. От него, например, можно услышать нечто подобное:

Я видел на Пасху горящие свечи и пышную зелень.
Я видел, как распускается молодая листва;
Я видел ветви, что усыпаны цветом весенним.
Я видел величие самого щедрого короля.