Кемер в объятиях ночи

В этот момент он был просто невменяем. Глаза красные, мечущиеся, пальцы хватали на столе предметы, крутили их. Его можно было понять: нищета, оскалясь, заглядывала ему в лицо. Направились в ближайшую „Наливайку“ — в подвальчик на Чайковского. Выпили с ним там пять раз по пятьдесят грамм. Вскоре мужику полегчало.

А ведь всю жизнь старался человек пробиться. Помнится, в школе всегда подлизывался к авторитетным ребятам, лидерам класса. В армии тоже вечно лебезил перед начальством, всячески пытался выслужиться. Рассказывали, как-то в столовой, когда находился там в наряде, решил выставить кастрюли и миски по нитке, так что дежурный офицер буквально онемел от такого явного прихлебательства.

После армии Синица учился в институте, потом работал на каком-то заводе, а когда завод развалился, перешел в эту самую свою затхлую контору, и так получалось, что всю жизнь почему-то зарабатывал очень мало. Жена его была социальным работником и тоже зарабатывала крохи. Много лет они жили в коммунальной квартире в одной комнате — длинной и узкой: от окна в длину метров пять, а в ширину три метра. Спали на раскладном диване, который стоял у окна, далее был стол, потом кроватка ребенка, потом сразу начинался шкаф. Больше ничего не влезало. Никаких перспектив у них с жильем не было. Ипотеку им не давали из-за низкой зарплаты соискателей: как отдавать будете, а отдавать нужно было в итоге раза в три больше, чем квартира стоила сейчас. Требовался аванс. Накопленных средств не хватило бы даже на прихожую. В этой ситуации родина повернулась к ним задом, как избушка бабы-яги. Бедные граждане родине были вовсе не нужны. „Пошли вы на хер отсюда!“ — говорила им родина. Понятно, что жаловаться на свои неудачи в наше время стыдно и нужно делать вид, что у тебя все хорошо. Государство ничего тебе не должно. Синица это хорошо понимал. Но, прежде всего, ему нужно было жилье. Ему надоело существовать в коммуналке, беспрерывное урчание унитаза, грохотание кастрюль на кухне, пьяные вопли соседа, визг соседских детей, звуки секса или скандала за стенкой, вонь стесненного человеческого быта. „Да я куда хочешь поеду — хоть в Австралию, хоть на Андаманские острова, — говорил он, хотя и понятия не имел, где они находится эти острова — куда угодно, где только есть место, где жить“. Однако все это были лишь слова: так просто молол языком. Что ни затевал, ничего у него не получалось.

Вернувшись после встречи с Синицей, Григорьев рассказал о нем Алене:

— Хороший мужик, но у него что-то вроде врожденного невезения. У нас в роте был парень, с виду нормальный, но ему постоянно не везло: во время прыжков с парашютом он единственный упал в речку и там чуть не захлебнулся, запутавшись в стропах, потом лежал с пневмонией, потому что вода была уже холодная — ноябрь. Следующий раз он приземлился на единственную корову, накрыв ее куполом, та в ужасе понесла и долго таскала его по полю, пока он не отстегнулся. Потом как-то повис на дереве. Такой он был невезучий человек. Его отправили в другую часть после того, как у него единственного из ребят под водой отказал дыхательный клапан. Вытащить-то его вытащили, но более решили не рисковать. С таким невезеньем вполне можешь еще кого-то угробить. Дальнейшую судьбу его не знаю.

Еще одни одноклассник Григорьева, Витя Романов, тоже работал на госслужбе, но гораздо более удачно. Устроили его туда по блату родственники жены. Получив эту должность, он внезапно начал получать очень большие деньги, хотя особо ничего и не делал. Подчиненные вдруг стали приносить его долю, он не отказывался, брал и очень быстро к этому привык. Постепенно без особых изысков он начал тратить пять тысяч долларов в месяц, да и тех хватало только впритык. Карточку, на которую ему перечисляли официальную зарплату, отдал жене. Вернуться на чистый оклад, который был на тот момент не такой уж и маленький — тысяч двадцать, показалось бы ему теперь злой шуткой, ему не хватило бы этого и на неделю. Он одной только прислуге платил пятнашку в месяц, да и та была недовольна зарплатой и требовала прибавки, несмотря на то, что сама была из Полтавы, где пятьсот долларов считались очень хорошими деньгами. Одно только содержание машины обходилось ему в среднем тысячу долларов в месяц. Понятно, пока фартило, нужно было создавать частное предприятие, оформленное на родственников. И такое предприятие действительно зарегистрировали. Ничего особенного: дочерняя фирмочка для ускоренного прохождения документов по лицензированию — некая рыбка-прилипала, но уже за большие деньги. Можете, конечно, делать все официально, но это будет очень долго и все очень детально проверено, и непременно будут замечания, которые устранить будет невозможно, потому что требования так специально и были составлены, чтобы их выполнить было нельзя, почти то же самое, как и у пожарных. Очень, кстати, умно.